замер. — Или, по вашему мнению, подвиг трудового народа недостоин, чтобы его освещать в литературе?

Пальцы связиста впились в кожу кресла.

— Видите ли, Советский Союз именно этим отличается от капиталистических стран, — любезно пояснила я, — у нас смотрят не на связи и богатство, а на реальные результаты труда. А жизненная позиция у вас забавная. Интересно, что́ товарищ полковник по этому поводу скажет?

Мама смотрела на меня, открыв рот, Женя держал покерфейс, а товарищ связист тревожно оглянулся. Да, раньше надо было думать. Все знают, что в «Космосе» всё прослушивается. Удар ниже пояса, не спорю — а как он хотел?

И словно среагировав на слова «товарищ полковник», к нашему столику подошла официантка. Ух, зыркнула как! У этой, скорее всего, и погоны есть. Или как минимум вольнонаёмный осведомитель.

— Нам раздельный счёт, пожалуйста, — попросила я. — Гражданин сам за себя оплатит.

Гражданин снял вспотевшие ладошки с подлокотников кресла и украдкой вытер их об брюки коленках.

— Думаю, вам нужно просто выполнить поручение вашего руководства, — сказал Женя и поднялся, — в ресторане бумаги раскладывать не стоит, документы всё-таки, вдруг пятна жирные останутся. А вот внизу заполнить можно, там столики есть.

Самое удивительное, что обе копии договора оказались практически заполнены, осталось даты и подписи проставить. И к чему был весь этот спектакакль?

В номере Женя ещё раз внимательно пересмотрел договор:

— Большие деньги получаются, Олька.

— Большие, — согласилась я. — По моим подсчётам, по итогу, вместе с журнальной публикацией, около десяти тысяч должно выйти или даже чуть больше.

И вернее всего, что будет больше, ближе к двенадцати. Предварительно объём тиража в семьдесят пять тысяч звучал. Пусть даже будет всего пятьдесят — это уже массовое издание, а там гонорары от двухсот пятидесяти рублей за авторский лист идут, даже если я не член союза писателей и вообще с улицы зашла.

— Ничего себе деньжищи! — вытаращила глаза мама.

И тут я выдала им спич, который приготовила заранее:

— Я отчётливо осознаю, что сумма возможных гонораров слишком велика для ребёнка. И вы должны это понимать тоже. Мы с вами воспользовались помощью друзей и знакомых вовсе не из меркантильных интересов и не ради пошлого обогащения. Часть заработанных средств я планирую внести в фонд мира, — я не была уверена, что номера исключительно прослушивают. А вдруг и просматривают? Поэтому никаких жестов делать не стала, авось сами догадаются. — Часть хочу передать на развитие физкультурно-спортивного направления нашей школы и на повышение качества оздоровительных мероприятий — и надеюсь, мама, что ты мне в этом поможешь. А часть направить на обустройство новой юннатской станции сельскохозяйственной направленности для изучения эффективности применения экспериментальных агротехнологий в условиях малого хозяйства. Я начала разрабатывать этот проект. Думаю, где-то к весне основная концепция будет готова, и я смогу обратиться в администрацию Иркутского района с вопросом выделения площадей под экспериментальную площадку.

Мама, по-моему, обалдела.

— Более того, — сурово добавила я, — гонорары от следующей книги, которая сейчас в процессе, я планирую направить преимущественно на этот большой проект.

— Ничё у тебя планы! — присвистнул Женя.

— Ещё бы. Мы, советские люди, ставим себе высокие цели. От каждого — по способностям!*

*Очень популярная в те годы фраза,

обрисовывающая будущие черты коммунизма,

к которому

(мы тогда были в этом железно уверены)

лет через сорок

СССР должен был неизбежно прийти:

'От каждого — по способностям,

каждому — по потребностям!'

— Я же говорила! — убеждённо воскликнула мама. — Ольга у меня как Ленин!

Ой, блин… Надеюсь, товарищ полковник не сочтёт, что мы переборщили…

Дел у нас больше в Москве не осталось, но номер был проплачен до завтрашнего полудня, и мы договорились, что мама с Женей едут по магазинам — что-нибудь интересное посмотреть, а я в номере посижу. Я уж и находилась, и насмотрелась, больше никуда не хочу.

БУДЬ ОСТОРОЖЕН В ЖЕЛАНИЯХ СВОИХ

20 июля 1983

В среду мы на посошок пообедали в самом козырном ресторане «Космоса» — на самой верхушке — собрали барахло, разросшееся с одной сумки до нескольких (плюс пакеты, тюки и коробки) — и двинули на Ленинградский вокзал.

Бабушка встретила нас радостно, но к деду собиралась как-то неохотно. Судя по всему, с бабой Люсей у них не вышло гармонии.

— Баб, я бы с радостью предложила тебе свой диванчик, но после той мыши спать на полу боюсь*. Может, мы раскладывать его будем да вдвоём ложиться?

*О том, что мышка

может залезть на диван,

я старалась не думать.

— Да нет уж, пойду я туда ночевать, — махнула рукой бабушка, — вдруг ещё придавлю тебя ночью?

Это было вероятно. Бабушка у нас прям кругленькая, а я — мелкая совсем.

Вечерком мы дружно проводили бабушку к деду Али, прихватив с собой красивый торт из московской кондитерской, посидели, попили чаю, рассказали про свои успехи (и внезапно — про мои наполеоновские планы). Успехи дед счёл само собой разумеющимися — даром, что ли, он договаривался — а планы одобрил. Бабе Рае мой агро-план тоже понравился. Вот же старые ленинцы, блин. Баба Люся, правда, нос воротила, да и хрен с ней.

А ещё дед предложил нам в пятницу сходить на концерт. Из-за этого концерта прямо чуть не поругались мы.

Баба Люся на концерт ходить не хотела, потому что он был местный и не очень престижный (короче, сплошное фырканье), и чего она попрётся, она и так всех этих сто раз видела, тоже мне, нашли что смотреть…

А дед говорил, что выступают весьма достойно, и ему нравится. И вообще, он уже четыре билета взял. Видать, сразу предположил, что супруга откажется, а на меня, как оказалось, билета не полагалось (как на детей до скольки-то там лет).

Тут я возьми и брякни:

— Чёт я не хочу два часа на ручках сидеть. Можно я дома останусь? У меня глава недописана, — мой вечный и очень удобный аргумент.

Тут мама сразу вспомнила моё вольное обращение с газовой плитой и её (мамин) хтонический ужас по этому поводу. Нет, одну меня оставлять было категорически нельзя!

Дед тут же предложил вечер посидеть у них — дескать, взрослый в квартире есть, вот и присмотр. Этот вариант развития событий сильно взбодрил и бабу Люсю (хотя открыто орать, что я ей нафиг тут не нужна, она всё же постеснялась), и меня. Ну, зашибись, расклады!

Я попыталась отбить право посидеть с Василием, но быстро поняла, что если прямо вот сейчас не заткнусь, вечер пятницы (и не только пятницы, и не только вечер) будет испорчен у всех. И заткнулась. В конце концов, три часа не потерплю, что ли? Займусь своими делами…

22 июля 1983, пятница

Я сидела за журнальным столиком. Довольно удобная у них была модель, ноги можно было под столешницу подпихнуть, как под нормальный стол, и в сочетании с низким диваном это была для меня наиболее удачная комбинация.

Баба Люся была недовольна. Причём, насколько я поняла из непрекращающихся бессвязных бормотаний, недовольна она была в принципе, и при любом раскладе высказывала бы миру своё высокомерное «фи». Вот, «видите ли, пошёл он!» и ещё «не могли сами что ли?» Это немногим отличалось от популярного в Москве девяностых «понаехали!», но идеально совпадало по эмоциональному наполнению.

И, видимо, для того, чтобы показать своё неоспоримое превосходство над нами понаехавшими, баба Люся затеяла стирать бельё. Не вообще бельё, в широком смысле этого понятия, а конкретно своё, которое обычно называют нижним. Удачный ход, чо.

Машинка у них стояла типа нашей «Сибири», полуавтомат, такой нежные вещи не доверишь. А бельё у бабы Люси было хорошее, это я оценила по растущей на балконе коллекции разноцветных тряпочек, преимущественно нейлоновых, но иногда и шёлковых. На фоне общераспространённых хлопчатобумажных панталон смотрелось весьма. Где, интересно, такое покупают? Урывают по случаю? Или есть специальные каталоги для генеральских жён?

И если у бабы Люси был принципиальный выбор, то я готова была диагностировать ей как минимум психическую нестабильность, уж больно много пронзительно-жёлтых труселей было в её коллекции. Может, конечно, она хотела быть как солнышко, кхм… А-а-а! Я поняла! Просто сперва шло белое, потом жёлтое, потом, видимо, должен был пойти какой-то ещё цвет…

Партия шла за партией, и ради каждой баба Люся выходила на балкон и начинала там сложные эволюции. Верёвки на балконе были закреплены, чтобы дед Али, выходя, не цеплялся головой. А баба