Облегчение, которое я испытала, сидя на заднем сиденье внедорожника, было недолгим, когда я открыла глаза и столкнулась лицом к лицу со страхом.

Фрэнки Уинтерс.

Его лицо со злобной ухмылкой и огоньком зла, тлеющим в глазах, было последним, что я увидела, когда один из его людей прижал к моему лицу тряпку, пропитанную хлороформом. Я почти чувствую это снова. Тошнотворный запах, преследующий мои чувства.

Снова захвачена, похищена и беспомощна. Но на этот раз я не участвую в планах Физерстоуна. Это реальная жизнь и чертовски опасная. Воспоминание о Фрэнки только усиливает мой страх.

Открываю глаза, они кажутся тяжелыми, почти склеенными. Но я преодолеваю дискомфорт, борясь с ярким светом, сияющим надо мной. Когда я поворачиваю голову набок, мои щеки касаются материала подо мной — матраса. Я лежу на матрасе.

Но где, черт возьми, я нахожусь? Почему парень, которого я видела в Питерсберге, когда Маверик дрался голыми кулаками, забрал меня из Академии Физерстоуна? Я никто. Он наверняка должен это знать. Если только я здесь не из-за Маверика?

Без какого-либо естественного света, проникающего через окно, или чего-либо, что указывало бы мне время, я понятия не имею, как долго я была без сознания. Но я знаю, что мне нужно найти способ выбраться отсюда как можно скорее.

Пытаясь сглотнуть и смочить пересохшие губы, я начинаю паниковать, когда понимаю, что что-то меня останавливает. Мои руки взлетают ко рту, но я замираю, когда вижу две стяжки, скрепляющие мои руки вместе. Медленно подношу пальцы ко рту, на ощупь они напоминают клейкую ленту, и мне приходится выровнять дыхание, прежде чем я снова начну гипервентилировать и потеряю сознание.

Приподнимаясь на локтях, я замечаю, что мои лодыжки скреплены еще большим количеством клейкой ленты, прежде чем оглядываю маленькую квадратную комнату, в которой нахожусь. Грязно-белые стены обрамляют пространство, а подо мной что-то похожее на голый бетонный пол. Там достаточно места для матраса, на котором я лежу, и металлического стула у двери — ни окон, ни даже вентиляционного отверстия.

Мое сердце, кажется, подступает к горлу, когда я пытаюсь оценить ситуацию в целом, в которой нахожусь. Как, черт возьми, я должна выбраться отсюда целой и невредимой? Кто-нибудь вообще знает, что я пропала, или они все еще слишком заняты борьбой по нелепым причинам?

Не думаю, что я когда-либо чувствовала себя такой одинокой за всю свою жизнь.

Мне страшно. Но я не могу полагаться на надежду, что кто-то найдет меня.

Мне нужно успокоить дыхание и заставить мой чертов мозг работать. Я не знаю, когда кто-нибудь войдет в эти двери, и я не знаю, какие действия они предпримут, когда это произойдет. Все, на чем я могу сосредоточиться, это то, что сегодня не тот день, когда я умру. Не от рук этих людей, не тогда, когда мое сердце болит и по другим причинам. У меня слишком много незаконченных дел, чтобы уходить в таком виде.

С этими словами я вспоминаю каждый урок, который у меня когда-либо был с Луной, Романом и Мавериком. В совокупности они многому научили меня, самообороне и выходу из опасных ситуаций. Теперь мне нужно найти всему этому хорошее применение.

Поворачиваясь так, что моя спина прислоняется к стене, я вытягиваю ноги перед собой. Мои босые ступни касаются холодного пола, и я в шоке отшатываюсь. Мое платье в беспорядке, мое потрясающее платье с блестками измято и покрыто грязью. Как, черт возьми, оно могло так испачкаться?

Я благодарна за длинные рукава, но все равно начинаю чувствовать холод в комнате.

В тот момент, когда я начинаю вспоминать, что Роман рассказывал мне о том, как избавиться от клейкой ленты и стяжек, звук поворачивающегося в замке ключа застает меня врасплох, прежде чем дверь распахивается, и передо мной предстает Фрэнки Уинтерс собственной персоной.

Одетый в приталенный темно-серый костюм, рубашку в тон и блестящие черные мокасины, он до мозга костей похож на мафиози, которым себя считает. Под его пристальным взглядом мое сердце бешено колотится в груди, осознание реальности того, что со мной происходит, дает о себе знать.

Меня похитили, и теперь я во власти Фрэнки Уинтерса. И это очень опасное место.

— Я рад, что ты проснулась, пчелка, — бормочет он, и дрожь пробегает у меня по спине. В его глазах появляется маниакальный блеск, который выводит меня из себя, из-за чего мне трудно понять, что он планирует сделать.

Я застываю на месте, и из-за клейкой ленты не могу ответить.

Дверь со щелчком закрывается за ним, когда он садится на стул, выглядя совершенно неуместно. Обводя взглядом комнату, я могу сказать, что он хочет убраться отсюда как можно быстрее, и я не могу не согласиться. Это чертовски отвратительное место.

— Жаль, что мы встретились при таких неудачных обстоятельствах, но это было необходимо. — Его карие глаза видят мои, и они темнеют. — Маверик Миллер должен заплатить за ошибки Физерстоуна, за то, что думал, что они могут перехитрить меня. Притворятся, что дерется в моих матчах, чтобы попасть в мой ближний круг? Это не уникальная стратегия проникновения. — Он грозит пальцем, прежде чем продолжить. — Я надеюсь, ради твоего же блага, пчелка, что он сделает именно так, как я говорю. — Фрэнки медленно присаживается передо мной на корточки, опираясь кулаком на матрас и сжимая другой рукой мой подбородок. — В противном случае я отправлю тебя обратно по частям.

Я чувствую, что дрожу от его прикосновений, и улыбка, которую он посылает мне, дает мне понять, что он чувствует мой страх. Я едва сдерживаю слезы, когда он смотрит на меня сверху вниз. Я не позволю ему видеть меня более уязвимой, чем я уже есть. Он не заслуживает моих эмоций, моей боли.

В мгновение ока он встает и выходит из комнаты. Никаких предложений воспользоваться туалетом, выпить воды или даже взглянуть на часы.

Но это нормально. Это даст мне больше времени на разработку плана, потому что я выберусь отсюда, даже если он будет разорван на части.

Меня тошнит от одних и тех же четырех стен, уставившихся на меня в ответ. Пятна на грязно-белой краске начинают сводить меня с ума, и я почти готова предложить их вымыть.

Я понятия не имею, сколько времени прошло, но никто не возвращался, и если я в ближайшее время не пописаю, то могу заплакать от отчаяния.

В моих мыслях все повторялось. С ума сойти, как время, проведенное в одиночестве в крошечной комнате, где ничто