Он был действительно красив. Долго глядел Блондин на мою половину, повел бровью-глазом. С того дня между женой и Блондином возникла странная конфиденциальная связь. Мне почудилось, что хохлатый втюрился в мою благоверную и нахально, живя в моем доме, крутит с ней шашни. И интимные чувства между мной и женой стали постепенно пригасать. Но беда была не в этом. Беда была величиной с петуха, и худые мысли сверлили мне мозг.

Молчаливое соперничество с чуждым элементом (иного слова не нахожу) продолжилось несколько дней. До этой беспощадной тяжбы мы косились друг на друга со стороны. Среди кур он выглядел очень внушительным и самодовольным. Мог оседлать любую квочку. Признаюсь, эти эротические сценки возбуждали мои детородные атрибуты. Стоило Блондину подрулить к какой-либо клуше, так та сразу оседала. Я завидовал этому ловеласу. С другой стороны, этот куриный гарем был в моем подчинении. Но шахствовал в нем хохлатый падишах. Если мужчины и прекрасный пол усвоили бы язык петухов и кур, то жить было бы легко и краше.

Однажды произошло неожиданное. Когда я вошел во двор, Блондин кинулся на меня. Вроде, поджидал. Я растерялся от этой неожиданной агрессии. Отпрянул. Глаза Блондина пылали гневом. Он вновь ринулся на меня. Я отпихнул его ногой. Куда там! Не отстает. Я вынужден был подобрать палку, и огрел агрессора. Продемонстрировал ему владение палкой, как японские шаулины. Блондин был вынужден отступить, но, сохраняя лицо, начал гордо расхаживать среди кур. Те окружили его, будто ограждая от моего натиска, и раскудахтались. В этот момент мне представились мафиози, тешащиеся в джакузи с красотками. Я подумывал: не зарезать ли его. Теперь я был и не рад, что купил этого нахала. А жена не могла нахвалиться, нарадоваться:

– Соседки ко мне примазываются: хотят яичек петухом зачатых. А яйца сейчас – цены кусаются.

Мне было чихать на ее восторги.

Блондин, хоть и выполнял свое назначение, но посягал на мой авторитет в доме. Говорят же, двум петушиным головам в одном котле не вариться. Либо он должен был повиноваться мне, либо я должен был терпеть все его выходки.

Я пришел к мысли приручить, “замирить" его. Но попробуй его поймать. И он почуял, похоже, это, не подпускал. Сиганет в густые заросли кизила, спрячется; а иногда выбирается для исполнения своих петушиных обязанностей.

Однажды я его и настиг “при исполнении”… Пока он усердно занимался сексом с новой квочкой, я накинул на него рыбацкую сеть. Он попрыгал, пометался, замер. Я связал ножки неблагодарного соперника, запихнул в торбу и понес к петушатникам, устраивавшим бои.

– Теперь покажешь свою доблесть петушиную там, где надо.

Первым его соперником оказался петух с белым пятнышком на лбу – по кличке Таш га”. Блондин одним-двумя наскоками уложил его наземь и захорохорился. Глянул на меня, крылья раскинул и закукарекал. И заходил, как боксер в кураже по рингу.

Он уложил и второго соперника.

Третьим вышел тощий агдамский петух. Блондин при виде его громко закукарекал, накинулся, лапкой поддел, клювом долбанул. Агдамский петух держал удар, не дрогнул, будто и не беженский доходяга; на атаки Блондина реагировал насмешливо, а после, пользуясь длиной своей шеи, долбанул врага по темечку. Блондин от неожиданности опешил, глянул на меня. Я заорал: “Вперед!”.

Блондин вновь ринулся в бой, но от полученных ударов зашатался. Уже и головка в крови… поплелся прочь, подался в густую траву. Поражение Блондина меня взъярило: показалось, что он уступил нарочно, чтобы осрамить меня прилюдно. Я ухватил его и вновь бросил на поле боя. Агдамский петух на сей раз явно хотел его доконать, все долбал и долбал по башке. И тут почему-то мне стало жаль моего вояку, к тому же, заговорил инстинкт собственника, и я со зла пнул ногой агдамского задиру. Ибо у настоящего мужчины ни собака, ни даже петух не должен быть поверженным. Но тут хозяин петуха на меня захорохорился. Я – ноль внимания. Раскрыл торбу, и Блондин, не заставив себя упрашивать, юркнул в нее… Принес домой и выпустил во двор. Вышло так, что не агдамский петух, а я одержал победу над ним… Мне этого-то и хотелось. С того фиаско при виде меня Блондин убегал и прятался. Затаится за деревом и зыркает, когда же я уйду. А если и подойду, он старался держаться с достоинством, но оставлял себе пространство для драпа, при этом кружил вокруг своего куриного гарема. А мне потеха. “И это – мужик?" – усмехался я и, подойдя, давал ему пинка. И, надо же, куры стали сторониться, избегать его, уже, вроде, и не считаются с ним. Блондин выглядел жалко и убого, как обанкротившийся миллионер…

Хозяйка:

Я, как увидела его, влюбилась. Он был похож… на средневековых рыцарей… Или на нынешних богатых и самодовольных мужчин. Соседки, чьи мужья подались на заработки в Россию, из-за забора любовались им. Когда Блондин настигал очередную подругу, соседушки ахали-охали. И все просили яичка от той самой несушки. Он выглядел еще грациознее во время амурных утех. Я его кормила с руки, и он хорошел день ото дня. Вхожу во двор, он из-под гребешка посмотрит – сперва насторожено, потом – хитро, по-свойски, а после совершено нахально уставится. А однажды я перехватила его наглый взгляд, устремленный мне в промежность. Стыдоба! Как если бы чужой мужик в бане глазел на меня голую… А еще как-то он вдруг возьми и клюнь меня в бедро. В этой выходке сквозило некое ревнивое чувство, он ревновал, видите ли, меня к квочкам, не подпускал их близко ко мне. По ночам иногда кукарекал. Мне чудилось: это он для меня. И голос какой-то музыкальный, вроде, не кукарекает, а поет. Но однажды муж принес его в таком истерзанном виде, что у меня сердце заныло. Глаз подтек, гребешок разорван. Проиграл бой… и был похож на побитого рыцаря. Ни следа от победительного, денежного мужчины. Теперь он ни на что не годился. Соседки уже не выглядывали из-за забора, шушукались, судачили между собой. Блондин уронил нас в глазах окружающих. Я уж и видеть его не хотела. Взяла его и затолкала в курятник.

Посторонний:

Хозяин дома предупредил нас: остерегайтесь Блондина. Этот петух действительно оказался красавцем, и мне даже завидно стало. Я с детишками пожаловал к нему в гости. Только вошли во двор – как Блондин ринулся на нас и – прыг-дрыг на меня. Я его отпихнул. А он не отстает. Я выхватил прислоненную к стене палку и тюкнул петушка по башке – звон как по