испугалась этого, отчего и расплакалась. Понимать, что причина слез — не страх боли, а страх неспособности себя заставить… Не первый год отдававший себя малышам, учитель предпочел бы такого не испытывать никогда.

— Как вы тут, мои хорошие? — вошла в класс Петунья в конце урока, сразу же увидев и позу Герании, и напряженное лицо сына. Значит, опять было плохо… — Сейчас мы с вами поедем в одно место.

— Геру надо покормить, — напомнил Дадли. Несмотря на то что мама стала очень доброй и какой-то теплой, мальчик замкнулся на сестру, очень в нем нуждавшуюся, поэтому он почти и не задумывался о том, что происходит. Главной в его жизни была Гера.

— Покормим доченьку, — улыбнулась женщина, очень ласково беря очень утомленную девочку на руки. — Сынок, коляску осилишь?

— Чего тут осиливать… — вздохнул Дадли, следя за тем, как растеклась сестра на руках мамы.

Ленке было сложно. Доктор Лена знала и о боли, и о диете, и о иммобилизации, но одно дело знать, совсем другое — чувствовать. Вот теперь, оказавшись на стороне пациента, испытывая все это на себе, девочка понимала, что слишком требовательно относилась к пациентам, каждый день проходящим через боль. Сейчас она бы, конечно, совсем по-другому отнеслась к ним… Лежа на руках мамы, Ленка чувствовала, как ее отпускает напряжение, и возможность расслабиться была чудом, а еще она была благодарна маме за подгузники, потому что первый опыт поездки в туалет чуть не закончился истерикой, но Дад как будто все прекрасно знал. Он зашел с девочкой, помог пересесть и даже с бельем помог, как будто не раз уже делал это. Спрашивать доктор Лена не решилась, понимая, что ответ может ее точно довести до слез. С этими мыслями девочка прикрыла глаза, задремывая.

***

Гермиона лежала в палате, зная, что уже завтра поедет в новую для себя семью. Было грустно и немного страшно. Хотя девочка доверяла уже и Герании, и Дадли, но страшно все равно было, а вдруг и там будет то же самое? Перед глазами ребенка, которого вдумчиво лечили, вставали картины прошлого, заставляя дрожать. Если бы не впитывающая простынка, под ней было бы постоянно мокро — просто от страха. Но Гера объяснила, что родителей заставили так поступать, потому появилась и надежда.

Чего девочка не знала — это о своей охране. О том, что миссис Свенсон очень не понравилось то, что с ней делали, поэтому она распорядилась об охране. Именно это оказалось очень правильным, потому что в мужчину в черном плаще охранник, увидевший, что его напарник падает после того, как неизвестный направил на того что-то похожее на короткую палку, просто открыл огонь, прострелив ноги неизвестного, обретавшегося сейчас в санитарном блоке внутренней тюрьмы, а эксперты пытались понять, для чего нужны те или иные вещи, у него обнаруженные.

Сообщение о нападении миссис Свенсон получила, находясь в дороге, приказав при этом задержанного допросить в жестком варианте, и пока выбросила из головы нападение. Герания спала на руках Петуньи, очень бережно прижимавшей к себе ребенка, задремал и Дадли, тоже сильно утомлявшийся в школе, что стоило исследовать, кстати.

— Ну что, пойдем? — поинтересовалась Алисия, открывая дверцу. К машине уже подкатили каталку, на которую Петунья нехотя переложила Геранию.

— Пойдем, — улыбнулась доверявшая ей Петунья. Она не знала, зачем миссис Свенсон привезла их сюда, но верила женщине, поэтому просто проследила за тем, как каталка в сопровождении Дадли увозит ребенка.

— Малышке — кислород, — распорядился серьезно выглядевший врач, только взглянув на каталку. Отметив неуверенность стояния мальчика, он вздохнул. — Пацана — рядом на каталку и обоих за мной.

— Что вы делаете? — поинтересовался чувствовавший себя неуверенно Дадли.

— Сейчас мы вас еще раз обследуем, — сообщил ему мужчина, воспринимавшийся скорее уставшим. — А чтобы твоей сестренке не было страшно, ты будешь с ней, согласен?

— Спасибо большое! — радостно заулыбался уже довольно бледный мальчик. Гера в этот момент открыла глаза, но вскидываться не стала, нащупав своей рукой руку Дадли, успокоилась.

Следующие два часа были посвящены исследованиям, разговорам промеж них, сопровождающимся тяжелыми вздохами врача функциональной диагностики, которому давала адекватные советы девчонка семи лет от роду. Именно благодаря этим советам, ему удалось обнаружить корень проблем Дадли, да и понять, почему так больно кушать Герании. Еще час спустя психиатр, разговаривавший с детьми, вышел из палаты, где сейчас сестры кормили обоих, покачивая головой.

— Что скажешь, Роберт? — поинтересовался высокий мужчина с военной выправкой.

— Что тут сказать, Алекс, — ответил психиатр, тяжело вздохнув. — Дети травмированы очень серьезно, но девочка — врач. Причем опыт у нее работы именно с такими — редкими болезнями, чего быть не может, ей семь! Но я закрываю глаза и слышу коллегу с богатым опытом. Так что или у нас какая-нибудь фантастика, типа реинкарнации, или я сошел с ума. Тебе что больше нравится?

— А психологически? — поинтересовался Алекс.

— А психологически — это больная девочка семи-десяти лет, которой больно, с чем она, несмотря на опыт, справиться не может, — покачал головой Роберт. — То есть информации доверять можно, но вот мучить ее — бесчеловечно.

Загадки множились, и эти загадки совсем не нравились сотрудникам контрразведки Великобритании, потому что ответов не было. Просто не существовало ответов у имевших достаточно широкие полномочия взрослых мужчин и женщин, что означало совсем уже нехорошие вещи, озвучивать которые они, впрочем, не спешили. К этим загадкам добавилась информация, добытая из подстреленного, которая указывала на то, что правительство, как минимум, играет не совсем честно. Вот от этой информации хотелось уже нажать большую красную кнопку, что делать без приказа было страшно.

***

Проблемы с объявлением общей тревоги миссис Свенсон не видела. Она вообще не видела никаких проблем в тех случаях, когда требовалось действовать быстро. Но вот такой информации совсем не ожидала — какие-то «маги», «ритуалы», чтение мыслей, подчинение… Исходя из всей информации, получалось, что нужно переходить на осадное положение и выяснять, чем именно так заинтересовали «магов» дети.

Одна очень важная информация была выужена из памяти Петуньи. Гипнотизеру удалось добраться до заблокированной памяти, и женщина сейчас спокойным монотонным голосом воспроизводила свой диалог с уже, похоже, погибшей сестрой. Прощать убийство родных миссис Свенсон не собиралась, потому надо было все поподробнее выяснить.

— Министр общается с премьером, поэтому в Британии шансов нет, — цитировала Петунья слова Лили. — Если