— Ну и пусть перекрывает! Денег Артура нам с тобой хватит до конца жизни.

Виктор фыркнул.

— Где они, деньги Артура? Ты сама затягиваешь решение нашей общей судьбы, а попрекаешь меня. Требуешь, чтобы я поступился всем, а сама ничем не хочешь рисковать.

— Но я же в принципе готова ради тебя оставить детей и любящего му-у-ужа! — обиженно тянула Регина сквозь слезы. — Это ты все время заставляешь меня страдать от неизвестности!

Пачки писем от Регины, звонки по часу и свидания раз в месяц — она прилетала к нему в Мюнхен, чтобы провести несколько часов в гостинице! — все это изнуряло Виктора. Пару раз открывались вакансии на радио, но у него не было времени и сил подготовиться к собеседованиям, и он не стал рисковать. Порой он готов был порвать с Региной и всерьез добиваться работы на «Свободе», или хотя бы подучить свой паршивый английский. Но неопределенность отношений изнуряла его, не хотелось ничего делать. Он целыми днями то лежал на диване, то просто бесцельно бродил по улицам Мюнхена. И только мысль о будущем Приюте русских художников в Италии, о будущей славной и безбедной жизни известного мецената давала ему силы терпеть этот бесконечный и бесконечно пошлый сериал.

— Ты боишься уйти от Артура и потерять свое благополучие. Но подумай сама, как я уйду от Жанны, если квартира, в которой мы живем, снята на ее имя, все вещи, вся мебель куплены на ее деньги. С чем. я уйду? Да у меня нет денег даже на то, чтобы снять какую-нибудь меблирашку! Как ты представляешь себе мой внезапный развод с нею? Я что, должен уйти на улицу, ночевать на вокзале? Или ты думаешь, что мы будем жить после развода по-советски — на одной жилплощади? Я не способен каждый день смотреть в глаза женщине, которой я разбил жизнь. А кроме того в Германии от подачи заявления и до рассмотрения дела о разводе в суде супруги обязаны целый год жить раздельно.

— Так нет же ничего про-о-още! — радостно пропела Регина. — Я пришлю тебе деньги на новую квартиру и на развод! У меня ведь есть немного своих денег.

И она действительно прислала ему до востребования десять тысяч марок. Виктор немедленно открыл для них отдельный счет в банке, взял тысячу себе на текущие расходы, а остальные положил на счет. Но в банке он забыл предупредить, что не хочет получать никаких банковских писем на свой адрес, и это-то его и подвело. Почту всегда забирала из ящика Жанна: достав синий конверт со штемпелем банка, она машинально открыла его и увидела извещение на имя Виктора, гласившее, что на его счету девять тысяч.

Она показала извещение Виктору:

— Ты можешь объяснить, что это за деньги?

— Это мои деньги. Мне их подарил мой друг Артур.

— В честь чего это он делает такие подарки?

— А вот в честь нашей дружбы и делает.

— Этот тот самый Артур, которого ты иногда называешь Региной?

— Регина — это жена Артура. Я иногда разговариваю с ними обоими.

— Так дружба у вас втроем?

— Это что, допрос?

— Нет, простое любопытство.

— Могу его удовлетворить: у Артура с женой проблемы, а я, как старый друг обоих, пытаюсь им помочь.

— Ну-ну… — Жанна с непонятной полуулыбкой ушла от дальнейшего разговора. Виктор предложил ей погасить из этих денег долг за мебель, но она отказалась:

— Оставь на своем счету, кредит нас не торопит. Давай лучше купим тебе хороший письменный стол.

Он кивнул и оставил все как есть.

А через несколько дней рано утром позвонила Регина, вся в слезах и соплях, наткнулась на Жанну и попросила позвать Виктора.

— Простите, а кто его спрашивает? — заволновалась Жанна, услышав в трубке сдавленный плач.

— А вам не все равно? Если он дома — позовите его, а нет — повесьте трубку!

Жанна молча положила трубку возле аппарата и позвала Виктора.

— Я перезвоню тебе попозже! — сказал поднятый с постели Виктор.

— Кто это звонил? — спросила Жанна.

— Жена Артура. У них опять скандал.

Жанна, казалось, поверила и на этот раз.

Подвела его, как всегда, небрежность. Он привез с собой все свои берлинские фотографии, не просматривая и не отбирая, просто сунул конверты из фотомастерской в чемодан. Но вот был куплен письменный стол, а Виктор все никак не мог собраться с духом и разместить в нем свои берлинские бумаги: все его бумажное хозяйство так и лежало в кладовке, в его старом чемодане, который Жанна мечтала выбросить. Как-то, убираясь в тесной кладовке, она в очередной раз попыталась разместить на узком пространстве чемодан, пылесос, ведро и щетки, рассердилась, вытащила чемодан в коридор, раскрыла его и стала сама разбирать бумаги и рассовывать их по ящикам письменного стола. И конечно же она обнаружила целую пачку фотографий Регины! В том числе одну с томной обнаженной Региной на постели в берлинской квартире Виктора, которую Жанна тотчас узнала. А на обороте фотографии была надпись круглым детским почерком: «Единственному от единственной!». На других фотографиях стояли скромные надписи, сделанные рукой Виктора: «Регина Равич» — и разные даты.

Скандал разразился чудовищный.

— Сколько же ты лгал! — возмущалась Жанна. — Ты теперь и сам наверняка не помнишь, что ты мне городил по поводу своих вечно ссорящихся супругов-друзей.

Виктор попытался внушить Жанне, что связь его с Региной теперь уже в прошлом, но Жанна резонно заметила:

— Но звонит и рыдает в трубку она не в прошлом, а сейчас. А те деньги, что лежат у тебя в банке, они от Регины или Артура?

Виктор понял, что дело идет к разрыву, а потому решил с деньгами ничего не скрывать.

— Эти деньги мне прислала Регина на тот случай, если я захочу расстаться с тобой, — чтобы я мог снять себе жилье.

— Ну так расставайся и уходи, снимай жилье, покуда деньги целы!

— Ты этого хочешь?

— Да, хочу.

— Ну что ж… Только помни — ты сама этого захотела!

— Я не забуду, — кивнула Жанна. — Вещи ты заберешь сразу или придешь за ними потом?

— Как? — растерялся Виктор. — Ты хочешь, чтобы я прямо сейчас и ушел, вот так сразу?

— Конечно! А чего тянуть? Все же предельно ясно.

— Но куда же я пойду?

— Как это — куда? В любой приличный отель. Деньги у тебя есть, а мало будет — твои друзья пришлют тебе из Берлина. — Жанна уже вытащила из чулана злополучный чемодан, который так и не успела вынести на помойку, и принялась как попало швырять в него одежду и вещи Виктора. Это было уже слишком! Он ушел и первую ночь действительно провел в отеле, а на другой день снял однокомнатную меблированную квартирку на Леопольдштрассе и стал ждать дальнейшего развития событий. Жанне он не звонил, и она тоже его не искала.

Светлое пиво не было ни тягучим, ни переслащенным: оно было кислым и горьким.