И да, она была обнажена. Против воли даже отвлёкся — она была действительно хороша! Синяки почти сошли, кожа после водных процедур была бархатистой даже на взгляд, а формы старательно демонстрировались всем желающим прямо на ходу — кажется, даже Галя сообразила, что её конвоиры её прекрасно видят да и ходят совсем не на ощупь. Мужики были слегка на взводе — кажется, местные девы так себя не вели, как этот… продукт прогрессивной культуры. Может, и скорее всего, предлагали себя на понятном языке, но явно не как потерявшая берега проститутка, если, конечно, не были соответствующей профессии.

— Ой, куда это вы меня кладёте?.. И привязываете?! Ох, ну вы зате-е-ейники! Как насчёт погладить животик перед?.. Мне быть послушной — или не очень? Ой, волосы! Намёк поняла, буду послушной-послушной!

Не знаю, на что Галина рассчитывала — надежда всегда покидает человека последней. Поза звезды, в которую её буквально распяли, была совсем неудобна для сношений, думаю, ей тоже это было понятно… Но женщина продолжала обманывать себя.

— Готово, — отчитался один из стражей подошедшему «пальто».

Тот быстро осмотрелся и выдал свой вердикт:

— Подготовлено хорошо. Очиститель, ты тоже справился. Слушай задание: по появлению знака тут (тычок пальцем в стену) — давать пить нагаста стакан из этого кувшина. По появлению знака тут (место правее) — из этого, сначала <непонятное слово>. Самому не пить. Ясно?

— Что есть <непонятное слово>? — тут же уточнил я и, увидев действие над ёмкостью литров пяти, понял значение: перемешать.

— Ещё. Нагаста — это? — Я указал рукой на Галину.

— Верно. Ты понял, курез.

Курез — это новичок, то самое, первое разобранное мной слово.

— Всё понял, — чётко ответил я.

— Ты сделать — будет положительно тебе. Очень, — закончил мотивацию явно пытающийся упростить свои слова «комиссар» и перестал обращать на меня внимание. Занялся жертвой.

Занялся довольно оригинально: открыл стенную нишу своей каменной «отмычкой» (на шее висела настоящая связка, как я успел заметить, тяжёлая, наверное!) и достал что-то вроде таза. Содержимое ёмкости начал лично руками, правда, сначала сунутыми в другой сосуд, оставшийся на полке, совершенно спокойно, практически механически втирать в кожу женщины.

— Опять погладите только? Вот проти-и-ивные! — Голос Гали уже не держал тембр, ей стало страшно. Даже ничего не видя.

Вообще она ворковала всё это время, но после того, как заговорил «пальто», умолкла и пыталась вслушаться в звучание чужого языка. Мой голос на «башенном» наречии она не узнала (вот уж не удивлён, я для неё был явно пустым местом, даже в полубреду проскакивали все имена «святославцев», но не моё!). К тому же я специально говорил, максимально чётко проговаривая слова, — не хватало перед… такими коверкать свою куцую речь.

Меж тем охрана молча удалилась, зато через некоторое время появился ещё один кожаный-без-копья с грубой, ужасно неудобной тележкой на четырёх деревянных колёсах, уставленной цветочными горшками, в которых произрастали некрупные вариации на тему тропической пальмы с длинным воздушными корнями и красивыми резными листьями. Там же лежали деревянные складные подставки на длинных ножках и большая бадья литров на сто, первой отправившаяся под стол — под сливное отверстие. Не понял…

Последующие действия озадачили меня ещё больше: зелёная икебана была прихотливо, но явно по какой-то системе расставлена вокруг опять замолчавшего «пациента». Натерев отдельные части его тела, «пальто» перешёл к голове, массируя череп под волосами с непонятными целями. Впрочем, цели оказались мне понятны куда быстрее, чем хотелось бы: из незакрытой ниши извлекли явно хирургические инструменты. И вот тут я почувствовал: ещё немного — и потеряю контроль над желудком. Здесь всё-таки не морг! Правда, прежде чем мне стало окончательно плохо, манипуляции были практически завершены: в короткие разрезы на ногах, руках и кое-где на торсе Галины были вставлены… воздушные корни «пальм». Кровь, что интересно, почти мгновенно остановилась. Девушка, судя по реакции, ничего не чувствовала, даже при касаниях: мазь явно содержала какой-то наркоз. И — спасибо неизвестно кому — она молчала. Даже тогда, когда к её голове приставили ручную дрель с изящным каменным сверлом…

Подсознание может делать операции быстрее, чем сознание, — на этом основана человеческая интуиция, по крайней мере так считается официально. Думаю, у меня в голове уже тогда сложились отдельные факты, именно поэтому я стоял в углу столбом и молчал. Моя чуйка просто вопила: замри и не дёргайся! Может, в ином случае я бы попытался спасти в общем-то чужую мне женщину: какая бы она ни была, такой конец она не заслужила, а я был уверен — это конец. Пленников назад никто не выводил, значит, комнатные цветочки их попросту… съедали? В чём таком был профит убийства именно так, до меня не доходило, но он явно был: операция выглядела рутинно-отработанной. Ноги, с которых начали, демонстрировали мне, как под кожей стремительно разрастается корневая система — ненормально, невероятно быстро! Даже самое плотоядное из растений, способное на движение, вроде мухоловки, никогда не сможет ТАК отрастить свою часть тела: законы клеточного деления, насколько я понимаю, здесь работали не хуже, чем дома, иначе бы я давно умер… Но мои глаза тем более не врали. Эти «бонсаи» смогли… не знаю — нарушить законы физики и химии? Прямо мистика какая-то, как в ужастике третьего сорта… Или — магия. Верно, магия. Это всё объясняет. Только так всё вставало на свои места. Или я всё-таки чего-то не знаю — тоже вполне вероятный ответ…

Разум, спасая себя, окончательно впал в стороннее созерцание и рассуждения — инстинкт защиты потенциального партнёра для воспроизведения потомства был начисто задавлен инстинктом самосохранения, помочь я явно ничем не мог. Даже спуститься на нижний ярус я сам не мог, иначе только потом глупо сдохнуть под такими же вот корешками… Только не это! И я стоял. И молчал. Не двигался, когда корни «подключили» к парным отверстиям в своде черепа, когда неторопливо промыли и убрали инструмент и ёмкости в нишу и закрыли её, когда «пальто» и его ассистент ещё раз осмотрели человеко-растительную композицию и, не оборачиваясь и не сказав ни слова, ушли. И «отмёрз», только когда на стене зажёгся символ с песочными часами в круге. Я сделал первый шаг к кувшинам и кружке, и в этот момент в моей душе — есть же душа у человека, ведь есть же?! — что-то повернулось. Переломилось, срослось в новом положении. Слишком… слишком большая… жертва? Но — не вернуть, а значит, она не должна быть напрасной! Помню, я ещё подумал: вроде в книгах и фильмах так начинают всякие нехорошие дяди вроде массовых убийц или тёмно-властелинов — раз шаг сделан, то и останавливаться уже не надо. О, как я сейчас их понимал! И просто смолчал, тонкой струйкой вливая в приоткрытый рот Галины раствор, проигнорировав судорожный шёпот: «Александр… Саша, это же — ты? Ответь… Ответь! Прошу…» Мне очень не хотелось, чтобы она захлебнулась, — была смутная надежда, что флора убьёт её без боли: иначе бы она не шептала, а орала…