Щелчок дверного замка заставил ее вздрогнуть и отскочить в сторону. Ей хотелось рвануть туда, на свободу, но Александра заставила себя сдержаться. Нужно сначала проверить, она уже чуть не погубила себя этим проклятым синяком… Да и потом, она была в куда худшей форме, чем когда все это началось. Пары алкоголя выветрились, но она устала, долгая поездка, необходимость постоянно стоять и холод отняли у нее больше сил, чем она предполагала. Александра была выносливой и тренированной, но она все равно оставалась молодой девушкой.

В комнату вошел всего один человек, и он отличался ото всех, кого Александра видела здесь раньше. Они, мужчины и женщины, были одеты в одинаковые серые костюмы, они были невозмутимы и безразличны ко всему. Этот был совсем другим, и она сразу поняла: он из хозяев. А может, единственный хозяин этого круга ада!

Ему было лет сорок пять — сорок семь, и выглядел он паршиво: одутловатый, рыхлый, словно слепленный из сырого теста. Он был чуть ниже Александры — но ведь и она была высокой! Кожа у мужчины была смуглой, влажно блестящей — то ли от пота, то ли от масел. Черные волосы зачесаны назад и смазаны таким количеством геля, что они казались пластиковыми. Маленькие темные глаза скользят по телу Александры, заставляя особенно остро ощутить собственную наготу.

— Тебя зовут Алиша, — заявил он.

Он говорил по-английски понятно и уверенно, но в его словах угадывался знакомый Александре испанский акцент. Мужчина был одет в черные брюки и белую рубашку, на шее ярко блестела толстая золотая цепь, на пальцах — кольца. Три, одно просто золотое, два с камнями — рубином и бриллиантом.

— Что? — нахмурилась она.

— В твоей сумке нашли документы на имя Александры. Мне не нравится это имя, оно слишком длинное и бездарное. Если клиентам захочется как-то звать тебя, ты должна называть имя Алиша. Но это будет редко, в основном им плевать, как тебя зовут.

Я не понимаю…

— Не придуривайся, — прервал ее он. — Ты умна, это видно по глазам. Поэтому я и выбрал тебя, поэтому в твою первую ночь здесь я буду с тобой. Я знаю таких, как ты! Вы не ломаетесь дольше всего. Но в этом и кайф.

Он так и не сказал ей, как его звали. Позже, намного позже она узнала сама. Чутье ее не подвело — то самое чутье, в которое ее отец не верил, считая, что у женщин его просто не бывает. Темноглазого мужчину звали Хуан Сарагоса, но куда чаще он представлялся Джонни Сарагосой. В этом читалась не только попытка переиначить свое имя, данное ему мексиканскими родителями, на американский манер. Джон — это еще и условное обозначение безымянного клиента проституток. Он не хочет, чтобы уличные девки знали его имя. Поэтому говорит, что его зовут Джон. Шлюха и ее Джон — эту фразу многие американцы поймут. Хуан Сарагоса считает свое прозвище бесконечно забавным.

Но тогда Александра всего этого не знала. Она видела перед собой отвратительное существо, сальное, извращенное, почему-то решившее, что оно имеет право обладать ею. Она не могла этого допустить.

Она рванулась к выходу, и Сарагоса, как ни странно, не попытался удержать ее. Он даже отступил в сторону, как истинный джентльмен, освобождая ей путь на свободу] Она не поняла, почему. Ей не пришлось долго гадать.

В коридоре ее уже ждали два рослых детины, одетые все в те же серые костюмы. Сарагоса мог бы удержать ее и сам, она так ослабла, что не сумела бы с ним справиться. Но он решил не марать руки. Александру перехватили два его ассистента, и все ее попытки вырваться напоминали отчаянные старания котенка, которого поймали и приготовились сожрать два бродячих пса.

Ее вернули в комнату и привязали к кровати. Руки — наручниками к изголовью, ноги — веревками к двум столбикам, которые Александра сначала не заметила. Все это время она кричала и извивалась, но этим лишь утомляла себя еще больше. Она никогда еще не чувствовала себя такой беспомощной. Ей отчаянно хотелось плакать, и сдерживалась она лишь потому, что знала: ее слезы доставят сальному ублюдку дополнительное удовольствие.

Когда она была надежно связана, ассистенты вышли, оставив ее наедине с Сарагосой. Он подошел ближе и с довольным видом осмотрел ее. Он и не сомневался в том, что перед ним — лишь удачное приобретение, вещь, которая принадлежит ему. Он никуда не торопился, он наслаждался этим моментом. Брюки из тонкой ткани не скрывали, насколько ему нравится видеть ее такой.

— Ты еще пожалеешь об этом, — процедила Александра сквозь сжатые зубы. — Мой отец — полицейский, и если ты меня не отпустишь, тебе же хуже!

Лишь произнеся это вслух, она осознала, насколько жалко звучит ее угроза. Но она не сдержалась, ей нужно было хоть как-то выпустить переполнявшее ее отчаяние. Сарагоса лишь рассмеялся.

— Детка, тем лучше! Сюда еще не пробирался ни один полицейский. Так что будь твой папочка хоть Капитаном Америкой, это не помогло бы ему тебя найти. Ну а то, что ты — дочь поганого копа, даже лучше. Тем приятнее будет тебя трахнуть, причем не только мне. Да я за это дополнительную плату брать буду!

Он закончил осмотр и начал ощупывать ее — все так же неторопливо. Ее лицо — потер в пальцах волосы, словно проверяя их мягкость, приподнял губы, чтобы осмотреть зубы. И во всем этом чувствовалась сноровка, он проходил это много раз с десятками других девушек.

Кто лежал до нее на этой кровати? Выжили ли они? Нет, об этом лучше не думать!

Сарагоса, похоже, остался доволен ее лицом. Он провел пальцами по шее и начал массировать груди, но в этом не было ни нежности, ни ласки. Он взвешивал их, обхватывал ладонью, то и дело глядя на ее лицо. Александра не хотела показывать ему, как сильно она унижена, но она не умела так идеально контролировать себя. Ее лицо уже было красным от стыда, на глазах застыли непролитые слезы. Но этого ему показалось мало, и он с силой ущипнул ее, заставив крикнуть.

— Что, уже не терпится? — поинтересовался он. — Подожди, девочка моя, не спеши так! Она не могла ответить. Она знала, что заплачет, если произнесет хоть слово.

Он погладил ее по плоскому животу, его короткие жирные пальцы изучили ее ноги — крепкие после долгих тренировок, длинные от природы. Наконец Сарагоса решил, что поиграл с жертвой достаточно, и Александра почувствовала, как его пальцы грубо и резко вошли в нее.

— Девочка моя, да ты хочешь этого больше, чем я! — хохотнул Сарагоса.

Это как раз было наглой ложью. Что бы он ни делал, Александра не находила в этом ничего приятного — даже на самом примитивном уровне. Сарагосе просто хотелось унизить ее еще больше, показать, что она сама во всем виновата. Но тут он просчитался: ее тело не тянулось к нему, и хотя это причиняло Александре боль, на душе становилось чуть-чуть легче — самую малость… Она не сдалась. Все, что происходит здесь, происходит против ее воли. Этот мешок дерьма никогда не заставит ее чувствовать себя виноватой!