- Снимет ли? - Ярина с тревогой смотрела на травки. Не верилось, что в них такая сила.

- Знахарка клялась, что снимет… Да не пужайся, ягодка! - Она погладила девушку по плечу. - А страшно - так я назад снесу?

- Нет! - Ярина схватила Агафью за руку. - Нет! Вари всё! До капельки!

- Да почто же до капельки, когда и половины хватит?

- Я сказала - всё! Всё!

Весть, что молодая боярыня хочет попариться в баньке, взбудоражила весь терем. Значит, на поправку пошло, коли Ярина Борисовна пожелала оставить свою светёлку. Приободрился и Заслав - скоро, совсем скоро он опять будет с женой. А его любовь поможет ей забыть учинённое насилие. Мучился Заслав, что не сумел оберечь жены, не спас её от князя. Мечтал искупить невольное зло.

Узнав о баньке, он сунулся к Ярине и застал её молящейся. Стоя на коленях перед образами, она клала частые поклоны и шептала молитву, крестясь на каждом слове. Заслав остановился на пороге, не смея помешать, и только прислушивался к срывающемуся голосу жены:

- Господи, прости и помилуй мя, Господи! Прости и помилуй мя! Прости…

Наконец она затихла, опустила руки. Заслав тихо кашлянул.

Ярина обернулась. Тревога, боль и страх привычно вспыхнули в её тёмно-вишнёвых глазах.

- Яринушка, - Заслав шагнул к ней, протягивая руки. - Прости меня, Ярина. Не ведал я…

- Нет! - воскликнула она, отстраняясь и вскакивая. - Нет! Нет!

- Ярина? - Он остановился, удивлённый. - Что ты?

- Не подходи! Христом Богом молю - оставь меня!

Из глубины послышался голос старой няньки, зовущей боярыню. Оттолкнув попытавшегося задержать её Заслава, Ярина птицей вылетела вон.

Баня была растоплена, и сенные девки уже приготовились сопровождать госпожу, но Ярина, бледная до зелени, с каплями пота на лбу и висках, пошатываясь, разогнала их всех и, не помня себя, ввалилась в предбанник. Горшочек со знахаркиным настоем стоял на лавке. Схватив его, Ярина жадно приникла губами к горлышку и единым духом выпила настой.

* * *

Из бани Ярину Борисовну несли на руках. Парились они вдвоём, сама боярыня и её нянька. Она-то и закричала, зовя на помощь, когда, стоило Ярине влезть на верхний полок, у неё нутром пошла кровь, да такая обильная, что залила весь пол. То ли от боли, то ли от жары, Ярина лишилась чувств и, падая, ударилась виском о полок. С разбитой головой, ослабевшую, её внесли в палаты и тотчас послали за знахарями.

Заслав не находил себе места, метался по терему и хотел то спалить проклятую баню, то душу вытрясти из Ярины, но допытаться, что с нею творится.

Кровь текла из Ярины так, что унять её удалось не сразу. И кровохлёбки настой пить давали, и бодягу к ранам прикладывали. Сразу стало ясно, что боярыня лишилась ребёнка, но судачили разное, и у Заслава, волей-неволей подслушивавшего обрывки речей, сжималось сердце от горечи и обиды. Дождавшись наконец, пока стихнет суета, он толкнул дверь в женину опочивальню.

Ярина, вытянувшись, лежала на постели, бледная и похудевшая, с синевой под глазами. Старуха Агафья, похожая в чёрном платке и тёмном сарафане на нахохлившуюся ворону, сидела над нею и встрепенулась, когда в покой взошёл Заслав.

- Кшыть! Кшыть, - зашикала она на него, привставая. - Спит она! Поди, боярин! После…

Заслав попятился к дверям.

- Кто здесь? - послышался в этот миг слабый голосок Ярины.

- Яринушка! - Сдвинув с места няньку, Заслав бросился к жене.

- Поди, боярин! Поди, - та вцепилась в него клещом. - Но Ярина подняла ресницы.

- Оставь нас, Агафьюшка, - слабым, но твёрдым голосом произнесла она.

Удивлённая старуха отступила, и Заслав сел на постель к жене, взял её тонкую прозрачную руку, сжал. Она совсем утонула в его большой руке.

Ярина смотрела на него сквозь ресницы и любовалась. Какой он красивый! Даже сейчас, когда под глазами легли тени, усы обвисли, а плечи сиротливо сгорбились. Чуя на себе её взгляд, Заслав долго не решался поднять глаз.

- Прости меня, Ярина, - выдавил он, наконец. - Не сберёг я тебя! Думал, счастливы будем… А оно вот как…

- Заслав, - тихо позвала она. - Заславушка… прости, коли сумеешь.

- Ни в чём ты передо мной не виновата!

- Прости, - настойчивее повторила Ярина. - Грех на мне великий! Опозорила я тебя. Сама опозорила - сама и ответ держу. А ты… когда помру, Богу за меня помолись!

- Ярина? - Заслав изо всех сил сжал её руки. - Да ты что?

- Грех на мне, - повторила Ярина. - Тяжёлая я была. В бане намедни плод потравила…

Она вздохнула, закрыла глаза. Заслав сидел, ни жив ни мёртв, всё ещё держа холодные, неживые руки жены.

- Князев плод, - шёпотом говорила Ярина. - Снасильничал он надо мной - я и понесла. Опозорила я тебя - как жить станешь? Как людям в глаза смотреть? Как со мной…

- Ярина, - Заслав выпустил руки жены, уронил лицо в ладони.

- Как бы ты со мной жил, с такою, - шелестел лёгкий голосок боярыни. - Сорому не оберёшься. Мой грех - мне и ответ держать. А ты - прости, коли сможешь, да помолись за упокой моей души.

Заслав сидел как каменный. Думать не хотелось. Мысли и чувства умерли. Он не заметил, как забылась сном Ярина, как тихо взошла нянька, и, когда она подняла боярина и стала выпроваживать его вон, вышел послушно, как малое дитя.

…Ярина умерла через два дня, во сне.

Дело со сватовством Галич и Волынь сладили быстро - словно две половинки одного яблока, притянулись друг к другу две старинные русские волости. Несколько раз съездили туда-сюда гонцы, а потом, по весне, когда миновала Пасха и подсохли дороги, привезли в возке из Волыни молодую княжну.

Встреча была пышной. Князь Роман вместе с дочерью отправил троих именитых бояр - одного приставленного служить княжне вместе со всем семейством, а двух других заради пышности. Этими двумя были Рогволод Степаныч и Иван Владиславич, имевшие и тайное поручение к галицким мужам.

Княжна Феодора, маленькая, коренастенькая девочка с выбившимися из-под венчика чуть вьющимися волосами, еле ступала между двух боярынь. Одетая как взрослая, она казалась куколкой. Княжич Василько, бывший старше её всего на четыре года, держался независимо. Девчонок он не любил, свершавшегося действа не понимал. Пока шло сватовство - обряд вели взрослые, дети только стояли и глазели по сторонам, - и венчание, он успел соскучиться и всё вертелся из стороны в сторону, забывая креститься в нужных местах. Дядька, приставленный к княжичу, то и дело одёргивал малолетнего жениха, принуждая вести себя пристойно:

- Перстом носа не чисти, княжич! Нелепо сие и непотребно!