Грифон хотел было запротестовать, но дракон уже начал перевоплощаться.

Доспехи его обмякли и скрючились. Руки и ноги изогнулись поднемыслимым углом и начали стремительно увеличиваться. Кисти рук превратились вкогтистые лапы. Из спины пробились крохотные крылышки и, развернувшись, сталирасти. Моргис упал ничком и встал на все четыре лапы. Уже сейчас он занималпочти все пространство между стенами ловушки. Замысловатый шлем медленновытянулся, явив истинный облик Моргиса. Он был уже совсем драконом и все ещепродолжал расти.

Грифон поднял голову — и увидел, что над их тюрьмой растетполог из густо сплетенных ветвей. Вновь послышался шепот; на этот раз в голосахбыла уверенность.

Только сейчас птицелев ощутил настоящий ужас. Удерживаяодной рукой обеих отчаянно вырывавшихся лошадей, он устремил другую вверх, кпочти сомкнувшемуся пологу, и открыл силовое поле.

Ничего не произошло.

Тут раздался пронзительный крик, а в шепчущих голосахпоявились ноты злорадства:

…наш… ци… наконец-то…

Внезапно лошадь Грифона взбрыкнула, встала на дыбы — исбросила всадника. Но годы военной службы не прошли для Грифона даром.Стукнувшись о землю, он тут же сгруппировался, перекувырнулся, смягчая падение,и откатился в сторону, чтобы случайно не попасть под копыта герцогского коня.

Моргис стоял на прежнем месте, на четвереньках, вцепившись вземлю, и громко, жалобно стонал. Против собственной воли он оказался в прежнемчеловекоподобном образе — и это так его потрясло, что он совершенно опешил.

Голоса ликовали. Шепот становился все быстрей и неразличимейи невероятной тяжестью давил на сознание Грифона. Тот в поисках спасенияотчаянно пытался отгородиться, спрятаться в глубинах своего «я». Руки егобезотчетно шарили по земле — и вдруг нащупали выпавшее из кармана колечко сдвумя крохотными свистками. Память о той ночи, когда кланы Черного Дракона исоюзники осадили Пенаклес. Тьма драконов нависла тогда над городом, так что небыло видно неба. Пенаклес непременно пал бы в ту ночь, если бы не третийсвисток, что когда-то висел на этой связке. Грифон подул в него — и со всейокруги слетелись птицы. Видимо-невидимо! Драконы убивали их, но при этомубивали и друг друга. Мириады птиц окружили тогда драконов, мириады острыхклювов, словно крохотные клинки, впивались в несчастных чудищ… Осада с позоромпровалилась — а вместе с ней и надежда Черного Дракона на быструю победу.

Грифон не задумывался над тем, какой из двух свистков ондержит в руке. Он поднес его ко рту и подумал, насколько легче было бы емусейчас принять свой истинный облик. Но, видя, как корчится на земле Моргис, они помыслить не смел о перевоплощении. Тут бы не потерять сознание… Что онсобирался сделать? Ах, да. Подуть в свисток. Просто подуть в свисток.

Это оказалось гораздо сложней, чем он мог себе представить,— и птицелев знал, что виной тому шепчущие невидимки. Всякий раз, когда онподносил свисток ко рту, шепот становился все громче, все безумней, — и головаего начинала безвольно мотаться из стороны в сторону. Один раз он даже уронилсвистки!

Из последних сил цепляясь за сознание, Грифон заставил себявыстроить барьер. Это было трудней, чем в прошлый раз, когда он защитился отщупа Хранителя, и все же барьер рос и укреплялся. Наконец Грифон вновь овладелсобой. Он крепче сжал свисток и даже исхитрился принять получеловеческий образ.

Птицелев плотно прижал свисток к губам — и дул, дул до техпор, пока в легких не кончился воздух…

Исполнив свое предназначение, свисток рассыпался в еголадони горсткой светлого пепла.

Шепот бешено колотился о барьер, стремясь пробиться всознание, — но теперь в нем звучала неуверенность. Грифон подумал: не услышалили волки-рейдеры его свист и вопль Моргиса? Однако он точно знал: эту ловушкуподстроили не арамиты. Просто Грифон и его спутник случайно забрели в один изтемных углов тех самых Земель Мечты, в которые он так стремился.

В мозгу его, точно бутон, распустилось воспоминание —невесть откуда взявшаяся фраза: Сирвэк Дрэгот охраняет Земли Мечты, но онвластен только над теми, кто хочет быть под его властью. Это означает, чтохозяева Дрэгота приветствуют любых пришельцев и не мешают тем, кто не обращаетна них внимания.

«Я не хочу быть подвластен ему», — решил Грифон.

В тот же миг назойливый шепот превратился в растерянноебормотанье, в которым слышались злоба и страх. Грифон внезапно почувствовалсебя невероятно свободным. Никто больше не давил на его сознание. Рядом с собойон услышал какую-то возню и понял, что Моргису тоже стало легче. Другое дело —лошади. Они замерли от ужаса, только бока их ходили ходуном. Инстинкт заставилживотных крепко прижаться друг к другу. Если эта тюрьма отопрется, нужно будетпридержать их, подумал Грифон, иначе они убегут, не разбирая дороги, и тогда имс Моргисом придется брести пешком по этому более чем недружелюбному лесу.

За стеной раздалось урчание — к великой радости Грифона,кошачье. Значит, свисток действительно выполнил свое предназначение? Кто бы ниурчал сейчас там, снаружи, — они были родственники. Первый свисток был связан сего птичьей сущностью… Грифон осторожно выпрямился, сел и ощупал оставшийсясвисток. А тут что?

Стены тюрьмы накренились. Грифон мгновенно прижался к землеи закрыл голову руками. Мелькнула мысль: возможно, он очень быстро узнает, длячего нужен третий свисток — если, конечно, останется жив.

Через несколько секунд, осознав, что огромная стена издеревьев не рухнула и не погребла его под собой, Грифон рискнул открыть глаза иоглядеться.

Стена исчезла, как будто ее и не было. Исчезло ощущениеслежки, всех этих миллионов глаз. И шепот тоже исчез.

Острый слух Грифона уловил слабый шорох — кто-то, пробираясьчерез кустарники, во всю прыть мчался на восток. Грифон вскочил на ноги — инемедленно пожалел об этом. Борьба с теми невидимыми силами, которые пыталисьовладеть его сознанием, привела к тому, что оглушительная головная боль едва несвалила его с ног. Он покачнулся, но устоял.

— Грифон!

Прежде Моргис избегал называть его этим именем, чтобыслучайно не проговориться при чужих. Они не успели договориться о вымышленныхименах, и Грифон решил сделать это сразу же, как только земля перестанетуходить из-под ног. Он сжал виски руками и обернулся к Моргису.

Тот стоял на коленях, пытаясь дотянуться до плаща, которыйвыронил Грифон. Плащ-мираж почти не пострадал, разве только слегка испачкался.Наконец Моргису удалось надеть его — и он снова превратился в высокого плотногомужчину.