Давид и нахмурился. — Что за идиотская музыка играет в вашем баре?

— Отец уверен, что современная музыка способна привлечь молодое поколение. Но да, звучание у нее…

— Припадочное, — завершил за меня Давид и скривился. — Поэтому не удивительно, что у вас я только накачиваюсь выпивкой. Слушать это в здравом уме невозможно.

— Ну сейчас же вы в здравом уме.

— Это потому, что с тобой говорю, — Давид внимательно посмотрел на меня. Без каких-либо определенных эмоций. Просто остановил свой взгляд на моих глазах.

Я отвернулась к своей пустой чашке. Мне вдруг стало как-то неловко. Зачем так внимательно рассматривать?

— У меня на лице не растут цветы, — я подлила себе еще немного чая.

— Вижу, — Давид прижал свою щеку к раскрытой ладони, продолжая рассматривать. — Нет, музыка здесь всё-таки дебильная, — заявил без возмущения или раздражения. Просто констатировал очевидное.

— Передам отцу, и мы что-нибудь придумаем, — я открыла сумку и достала из нее свой телефон и беспроводные наушники. — Могу предложить свой плейлист, хотите? У меня куча всякого прекрасного старья есть. Уверена, что-то точно понравится.

Вообще-то я думала, что Давид откажется. Это ведь такая дурацкая затея — слушать вместе музыку. Мы сошлись в одной точке, а затем разойдемся и вряд ли вспомним друг о друге. Хватило бы просто разговора, нескольких взглядов и поспешного прощания.

— Хочу, — вдруг ответил Давид и выпрямился.

Я оторопела, потому что в своей голове составила совершенно иной сценарий. В нем мой случайный знакомый выгибает бровь, нервно вздыхает и возможно даже кривится, потому что я предложила ему ерунду.

— Держите, — я протянула ему один наушник, другой оставила себе.

Давид быстро надел наушник и отодвинул рюмку подальше от себя, чтобы она ему не мешала.

— Какое настроение мне выбрать? — спросила я и тоже воткнула наушник.

— Меланхоличное, — ответил Давид.

Без лишних раздумий я выбрала Криса Айзека. Заиграла его композиция. Не депрессивная, но что-то щемящая в груди. Давид замер. Его взгляд устремился куда-то сквозь пространство. Вокруг нас были люди и шум. Но мое внимание полностью сфокусировалось лишь на этом мужчине, а слух — на песне.

— Узнали песню? — спросила я, заметив, что Давид не спешил выходить из своего застывшего состояния.

Он совсем чуть-чуть нахмурился и почти незаметно кивнул. Мне показалось, что Давид не может вынести этой песни.

— Могу переключить, если не нравится.

— Нет, — рука Давида перехватила мою, когда я потянулась к телефону. — Не нужно.

Так мы и сидели. Моя рука в его руке, а в голове играет меланхолия Айзека. Пальцы Давида крепко сжимали мою ладонь. Я почти не шевелилась, потому что этот наш внезапный тактильный контакт ошарашил меня. Может, попросить отпустить меня? Но, кажется, Давид даже не заметил того, что держит малознакомую девушку за руку. Он провалился в себя. Толкну и вряд ли отреагирует на эту крошечную и бестолковую провокацию.

Песня подошла к своему концу. Давид медленно разжал пальцы, я взяла телефон и краем глаза заметила, что мой случайный знакомый принялся массировать веки. Я не хотела думать о том, что заставило его так нещадно тереть глаза. Но ответ был до одури очевидным. Пытался задушить слёзы. Затолкать их обратно под веки. Если бы это было возможно.

Внезапно затрезвонил телефон. Давид быстро достал его и ответил резкими краткими репликами:

— Да. Продолжай работу. Он тогда ускользнул. В этот раз полетят ваши головы. Я там же. Жду. — он сбросил звонок и отдал мне наушник. — Мне пора, — Давид потянулся за своей курткой, достал кошелек и оставил на столе приличные чаевые. — Спасибо за компанию на этот вечер.

— Но я ничего ведь толком не сделала.

— Ты не побоялась пойти со мной, хотя, — Давид поднялся и надел куртку, — это было очень-очень неразумно.

— Зато оно того стоило. Я надеюсь на это.

— Однозначно стоило. Видишь, ни капли в рот не взял.

Я тоже встала из-за столика и надела куртку.

— Идемте, хотя бы провожу вас.

На улице было тихо. Мы стояли на тротуаре. Давид, кажется, ждал, когда за ним приедут. Встряхнув ингалятор, он втянул лекарство и спрятал руки в карманах куртки.

— Я видел у тебя подвеску, — вдруг признался мой случайный знакомый.

Моя рука мгновенно потянулась к груди.

— Что это? Она мне напомнила какую-то птицу.

— Голубка, — прошептала я, прижав ладонь к тому месту, где под курткой находилась подвеска. — Это было мамино украшение, — еще тише добавила я.

— Понял, — Давид опустил свою тяжелую крупную руку мне на плечо и прижал к себе. Несильно, но достаточно для того, чтобы мое сердце дрогнуло. — К ней тогда приезжала? — спросил он куда-то мне в макушку.

Я кивнула. Давид только крепче сжал мое плечо.

— Я рад нашему знакомству, Каролина.

— А как же ваша голова? Вы же сказали, что она из-за меня у вас разболелась.

— Перепутал. Виноват, — Давид отпустил меня. — Садись к себе в машину. Нечего по ночам одной по городу ходить.

Внезапно из-за поворота показался черный угловатый внедорожник с глухой тонировкой. Ее плотность вряд ли пропускает допустимые семьдесят пять процентов света. За внедорожником следовал еще один. Точно такой же. Я насторожилась.

— Всего хорошего тебе, голубка, — Давид подмигнул мне и сел в один из внедорожников, который только-только остановился.

Я развернулась и поспешила к своей машине. Не хотелось навешивать ярлыки раньше времени, но два тонированных внедорожника всё равно наталкивали на некоторые подозрения. Кем может работать Давид? А разве мне не всё равно? Думаю, лимит наших случайных встреч исчерпал себя.

Глава 7

— Пап, с этим нужно что-то делать. Это ненормально, — твёрдо заявила я, продолжая натирать барную стойку до идеального блеска.

Сегодня мы не открылись. Надобности так рьяно насиловать несчастную матовую поверхность — нет. Но я просто хотела чем-то занять руки, иначе начну судорожно заламывать пальцы.

— Знаю, — угрюмо ответил отец, закусив заушник своих очков.

Неподалёку от нас недавно открылся еще