— Думаю, братан просто не сорил деньгами, вот и все. А мужик этот — завистник и транжира. Еще и бабник — как там деньги будут задерживаться в карманах?

— Но неужели М. не видел вещей и мебели здесь? Не понимал их ценности? Да, тут нет каких-то колонн, паркета, дорогих ваз, но каждый предмет мебели — выглядит дорого и удобно.

— Спроси при встрече, какие проблемы? — Алекс протягивал очередную книгу, когда зазвонил телефон. Мальчишка усмехнулся — А вот и проблемы.

— Саша, скажи мне, что ты сейчас не в квартире Шохова, — услышал я сразу, как ответил на вызов.

— Здравствуй, Олег. Ты же знаешь, что я не могу этого сделать, — я отложил книгу.

— Тогда через час приезжай ко мне домой, — сказал следователь и положил трубку.

— Нам пора? — Алекс с грустью посмотрел на руку с телефоном.

— Да. Пойдем, — я вернул книгу на полку и пошел к соседке.

Глава 7

Олег нервно барабанил пальцами по рулю и сжимал губы. Он не смотрел в мою сторону, не ответил на приветствие. Алекс усмехнулся и развалился на заднем сидении, пока я сидел на переднем и ждал.

— Зачем ты туда пошел? — наконец, Олег прервал молчание и хмуро посмотрел на меня. — Что бы ты делал, если бы позвонили не мне, этому Алексею из Департамента?

— Ничего? Он же мне не начальник. И кто тебе позвонил?

— Соседка: я попросил сообщать обо всех желающих попасть в квартиру жертвы.

— Таки жертва?

— Стал бы я тебя из-за самоубийцы дергать?

— Ты — еврей: вопросом на вопрос отвечать?

— А ты — ребенок: злиться на это?

— Я не злюсь.

— А что тогда?

— Зачем они приехали и сказали, что это — самоубийство? Кто-то даже сказал, что это — просто трагическая случайность. Что за постоянные изменения причины смерти?

— Никакой петрушки нет: жертва был убит во сне неизвестным нам способом.

— То есть?

— У абсолютно здорового мужика просто остановилось сердце. Без каких-либо внутренних причин. Очевидно, что кто-то помог ему остановиться.

— Вот как… А мы долго стоять будем?

— Ты торопишься?

— Просто это выглядит подозрительно: два копа сидят в машине рядом с домом, где недавно нашли труп.

— Знаешь, иногда твоя речь — просто нечто: «копы» — в Америке. Тебя домой?

— Да, — хотелось, конечно, еще побывать в квартире М., но пока стоило ограничиться записями из дома жертвы — Так если это все же убийство, почему ко мне прицепился Департамент?

— А вот это — загадка для всего отдела: этот недо-Наполеон сейчас копается в наших делах, что-то ищет, задает странные вопросы, вроде «Как давно вы работаете в полиции?», «Как давно знаете Александра?», «Почему он не работает с самоубийцами?».

— Но ведь это есть в наших личных делах…

— Видимо, он пытается найти несоответствия или компромат на нас, чтобы устранить весь отдел.

— Но зачем? И зачем выбирать для этого именно это дело? Не утерпел? А девушка что?

— Какая?

— Которая со мной говорила. Алиса Лиднева. Вроде как, будущая телепатка от Департамента.

— Когда ты с ней говорил? — Олег бросил на меня встревоженный взгляд. Он забыл?

— Олег, вчера, когда ты подставил меня в кабинете. Она же вместе с ним и сидела, — как только я договорил, машина резко остановилась, нам начали сигналить сзади. Олег пристально смотрел на меня, сзади продолжали сигналить. — Олег?

— Саш, там был только Алексей. Он приехал один, — я резко обернулся: Алекс сидел и ехидно ухмылялся: шкет явно что-то знал.

— Трогайся, давай, с места: тебя скоро бить будут за такой простой, — я нервно улыбнулся и похлопал друга по плечу. Он послушно поехал, не заметив дрожи моей руки. — Я был уверен, что со мной говорил не он, что там была девушка. Она даже представилась…

— Может, он тебе что-то вколол?

— Когда? Я ему даже руку не пожимал, укола не чувствовал, следов, вроде, тоже нет. Может, камеры посмотрим? Проверим?

— Что проверять? Я никого не видел, да и из ребят в отделе тоже никто про девушку с этим Наполеончиком не говорил. Давай тебя ко врачу запишем? — Алекс продолжал ухмыляться. Олег явно не хотел показывать записи, но почему?

— Я, что, маленький? К тому же я уже отправил открытку. Так что остается только ждать ответа.

— Думаешь, Ассоциация скажет что-то?

— Если приехали люди из Департамента и проверяют все что есть, то это явно не просто так делается. Ассоциация должна знать. К тому же тут еще и убийство замешано, которое они, видимо, как угодно хотят сделать не убийством.

— Дело ясное, что дело темное.

— Именно. На чай зайдешь?

— С удовольствием.

***

Мы сидели на кухне молча сверлили взглядами друг друга. В этот раз первым не выдержал я.

— Когда я вчера зашел к тебе в кабинет, их сидело двое. Ты вел себя так, будто ее нет, он тоже. Это показалось мне странным, но я подумал, что он — просто гад, а ты как-то просто ни к кому конкретно не обращался ….

— Мне было стыдно: я пытался объяснить, что это — бред, допрашивать консультанта Ассоциации, но меня никто не стал слушать. Дали приказ не говорить тебе ни слова. Я и не говорил.

— А когда ты узнал об этом «сюрпризе»?

— Накануне вечером. Они даже прислали какие-то блокирующие воспоминания таблетки или что-то такое: я знал о сотруднике Департамента, но в то же время будто бы и нет. Абсолютно о нем не думал, не помнил.

— Новые технологии?

— Да, чтобы мы могли лучше с вами работать. От наших таблеток слишком сильно болит голова. И эффект, видимо, накопительный: нам уже рассказали о нескольких случаях комы из-за таких блокираторов.

— Тогда я рад, что вам их меняют.

— Так-то я тоже, но сама ситуация, быть настолько зависимым от этого, меня раздражает.

— Зависимым?

— Со временем принятие таблеток становится чем-то естественным, обыденным: утром пьешь кофе, выпиваешь блокиратор, ешь и идешь на работу, повторяешь прием вечером. Если часто общаешься с консультантом, то принимаешь еще два раза во время еды.

— Мы общаемся часто…

— Поэтому я их часто пью: всегда четыре раза в день. Побочные эффекты пока не проявляются, по крайней мере я не особо их замечаю, но лучше бы перейти поскорее на что-то менее вредящее.

— Когда вас на это чудо переведут?

— Пока неизвестно, но я надеюсь, что к концу года мы уже полностью от старых откажемся.

— Так ты уверен, что записи не посмотреть?

— С камер? Можно, конечно, но какой в этом смысл? — казалось, что он действительно не понимал, зачем мне