они благополучно оказались под стражей в полиции. Они не были похожи на ваших стереотипных террористов, но он слышал прослушки и знал, на что способны эти люди.

Слава богу, Роза, его сестра, никогда не попадала в их сети. Она была связана с некоторыми радикалами из-за строительства линии электростанции Чики-Дансмюр, но он был совершенно уверен, что Роуз знает, где провести черту. Тем не менее, две женщины на заднем сиденье выглядели почти как чьи-то сестры или дочери. Из того, что он знал об этом случае, они были из хороших семей, не были жертвами жестокого обращения или бедности, и не было никакого известного объяснения или поворотного момента, на который можно было бы посмотреть и сказать: «Ага! Так вот почему она решила выйти за рамки закона!».

Он всегда чувствовал чрезмерную заботу о Розе. Возможно, это было потому, что она иногда выходила из своего безопасного мира среднего класса, слишком близко подходя к черте, отделяющей хорошее от плохого, законопослушное от преступного. Несколько лет назад, в рамках своей разведывательной работы, он присутствовал на демонстрациях против линии электропередачи Чики-Дансмюр. Роуз и несколько ее друзей были там, законно протестуя против строительства линии, но также присутствовала группа анархистов, хорошо известных полиции. Фрейзер считал, что остальные были опасны, особенно для Розы. С годами Фрейзер проникся глубокой неприязнью к одному из них, парню по имени Брент Тейлор. Сегодня он испытывал огромное удовлетворение от того, что сыграл важную роль в поимке Тейлора.

Его первая встреча с Тейлором произошла шесть лет назад, когда ему было поручено следить за федеральным лидером оппозиции Джо Кларком, который выступал с речью в Университете Британской Колумбии. День прошел без происшествий, пока неожиданно из толпы не выскочил высокий молодой человек и не ударил Кларка по лицу пирожным с кремом. Еще до того, как начали капать сливки, Фрейзер проталкивался сквозь толпу, чтобы преследовать преступника. Пробравшись сквозь толпу, Фрейзер заметил его всего в шестидесяти метрах впереди. Мчась по ухоженной лужайке университета с колотящимся сердцем и быстрыми шагами, Фрейзер был уверен, что быстро наверстает упущенное. Он был ростом шесть футов четыре дюйма, отличный лыжник и спортсмен, кошмар любого преступника. Но он обнаружил, что отстает. Тейлор также был спортсменом, и в его активе были достижения в средней школе провинции. К несчастью для него, группа парней играла в регби на поле, и двое игроков набросились на Тейлора, когда он проходил мимо, повалив его на землю.

Из окна машины позади заключенных Фрейзер мог видеть темно-фиолетовый хребет Тантал. Иногда он мечтал о более невинном мире, где он не был бы постоянно подвержен темным и изнанкам жизни. Когда он был моложе, он мог бы зарабатывать на жизнь лыжным инструктором, но его совесть не позволяла ему жить жизнью, полной поверхностных удовольствий. Он был вынужден сделать что-то, что сделало бы общество лучшим местом для его детей. Однако в выходные он возвращался с женой и детьми по этому шоссе – но в другом направлении, в Уистлер, – и забывал о террористах, в отчаянии и всей печали улиц, катался на лыжах и хорошо проводил время.

Глава первая

Как это началось

Я посмотрела на затылки полицейских – у одного волосы были серебристые, у другого черные – и задался вопросом, во что мы ввязались. Знали ли они все, или нас просто арестовали за оружие? Я надеялась, что остальные ничего не скажут, потому что, может быть, только может быть, это было только из-за оружия.

Я потеряла равновесие, когда полицейскую машину трясло на поворотах, и вспомнила историю, которую Брент рассказал мне, когда мы впервые встретились три года назад в Торонто. Однажды утром, в 1977 году, он услышал по радио, что Джо Кларк в этот день будет выступать в Университете Британской Колумбии. Он стащил в магазине пирог с кокосовым кремом из супермаркета и направился в университет. Когда Кларк подошел к микрофону, Брент быстро вышел из толпы и бросил пирог в лицо Кларку. Затем он рванул с места – быстро, потому что если Брент и мог что-то сделать, так это убежать.

Мчась по университетской лужайке, он фактически увеличивал разрыв между собой и своими преследователями. «Если бы не кучка регбистов, мимо которых мне пришлось пробегать, я бы убежал», – похвастался он. «Но как только они набросились на меня, игра была окончена. Подбежали двое полицейских и надели на меня наручники… очень туго. Они посадили меня в свою машину и поехали в офис службы безопасности кампуса. Они ехали достаточно быстро, объезжая повороты, чтобы я мог упасть на заднее сиденье, потому что мои руки были скованы наручниками за спиной, и я говорю вам, что это было больно. Они были натянуты так туго, что я вся вспотела. Я даже спросил, могут ли они ослабить их, чего я бы никогда не сделал сегодня, потому что они ни за что не собирались ослаблять их. Это было мое наказание».

«В любом случае, как только мы добрались до офиса службы безопасности кампуса, они посадили меня посреди комнаты, все еще в наручниках, на полтора часа. В этой комнате не было абсолютно ничего, кроме полицейского, охраняющего меня у двери, и карты университета и земель, принадлежащих фонду, с цветными булавками, обозначающими места, где происходили непристойные нападения, изнасилования, вспышки и другие вещи. Я смотрела на эти цветные булавки и считала их целых полтора часа, просто чтобы отвлечься от боли от этих наручников. Наконец они меня отпустили. По сей день мой большой палец немеет всякий раз, когда холодно».

Брент рассказал мне эту историю летом 1980 года, когда он остановился навестить общих друзей в Торонто по пути в Нью-Гэмпшир. Он собирался принять участие в антиядерном протесте в Сибруке против строительства атомной электростанции. В тот вечер мы оба вышли с группой из The Bulldozer, информационного бюллетеня в поддержку заключенных, чтобы нарисовать на стенах лозунги, информирующие людей о том, что 10 августа – День правосудия в тюрьмах. Мы разделились на группы, и мы с Брентом оказались в паре совершенно случайно.

Отделившись от остальных, мы направились по пустынным улицам центра города в поисках идеальных пустых стен, которые можно было бы использовать в качестве холстов для наших граффити. Торонто в 2:00 ночи представлял собой черную бетонную пустыню, ярко освещенную уличными фонарями и мигающими красными стоп-сигналами. Единственными свидетелями наших тайных действий были несколько такси, развозивших пьяных по домам из баров, и уличные люди, которым, казалось бы, некуда было