церемониального зала, отделанного драгоценным кедром, во дворце Совета царей и доносился едва различимый шум голосов. На черных, ярко в солнечных лучах тронах, у стен сидели девять царей, рядом, у столиков ожидали писцы. А посредине непонятно зачем здесь сооруженный металлический столб, непристойной формы. Вершину его украшали девять кругов из холодного пепельного цвета камня.

Гратион — ткнул мечом, метательное оружие он недолюбливал, больше надеясь на мощь рук и сноровку в ближнем бою, — влево. Потом указал на сына и показал направо. Бомани кивнул. Все понятно. Отец возьмет на себя тех, кто слева, а он тех, кто справа.

Открывшаяся в стене дверь стала для атлантов, их слуг и магоно эо полной неожиданностью и пока они очухались, отец и сын славно повеселились.

Гратион с размаху вонзил меч в грудь ближайшего атланта в красных одеждах царя, провернул, выдернул окровавленный клинок и воткнул в грудь другого.

Бомани выпустил все заряды громового копья с такой бешенной скоростью, что не успел и глазом моргнуть, как уже нащупывал сменную батарею. Не было времени даже проследить, куда летят разряды и попадают ли в цель. Едва воткнул новую батарею в копье и, подняв взгляд, увидел, как сверкая полированной сталью в свете искусно замаскированных в крыше окон, летит в лоб боевой топор.

Почти инстинктивно согнул ноги.

Топор пролетел так близко, что он услышал свист рассекаемого воздуха и увидел отчеканенный на стали знак страны Атлантов: трезубец. Убийственное лезвие пролетело на расстоянии ладони от макушки и вошло в кедровую стену почти на ладонь.

Через миг Бомани увидел бледное лицо полуатланта в хитоне секретаря, метнувшего топор и тут же толпа убегающих людей скрыла его.

Отец, словно безумный, с криком врубился в горстку кричащих жрецов и секретарей и расправился с тремя так быстро, что глаз едва успел уловить.

С диким визгом магоно эо прыгнул с пола, на манер дикого кота, в лицо. Отец встретил его ударом щита. Тело магоно эо перелетело зал, врезалось в стену, окровавленное, сломанное, тряпкой рухнуло на пол.

Зомбированные магоно эо люди и атланты жертвовали собой с ошеломительной отвагой. Двое юношей с еще не пробившейся бородой: полуатлант и истинный человек, разом рванули толстый ковер на полу. Подняв его как щит, бросились на Бомани.

Извилистые разряды громового копья поразили обоих. Они рухнули на окровавленный пол.

Отец вонзил меч в грудь очередного царя, когда один из телохранителей ударил кривым мечом ему по запястью, перерубив руку с мечом. Какой-то миг Гратион не понимал, что произошло.

На щит обрушился тяжелый удар меча, и отец упал на колени.

Разряд громового копья Бомани опоздал на какой-то миг. Меч телохранителя вонзился в грудь отца.

Рык, подобный вою раненого зверя, Бомани, слился с шипением громового копья и всхлипом очередного врага, рушащегося на пол.

Схватка длилась еще несколько мгновений и, внезапно, оказалось не в кого стрелять. На полу лежали окровавленные тела, недвижные и еще шевелящиеся.

— Отец, — Бомани бросился перед родителем на колени. На его груди вокруг вонзившегося в грудь металла расплывалось мокро-алое пятно. На мелового цвета лице страшно закатились глаза, — Отец, как я могу тебе помочь?

— Мне уже не поможешь, сын… — на губах пузырилась розовая пена, они хватали воздух, а легкие задыхались: воздух шел через рот и рану. Бомани с содроганием понял, это агония, — доделай дело, ты помнишь, я…

Он не договорил. По телу пробежала крупная, судорожная дрожь, лицо осунулось, огрубело; неподвижные глаза уставились в потолок.

Бомани минуту смотрел на заострившийся нос, ловил недвижный взгляд.

— Я выполню свой долг отец.

Судорожный вздох вырвался из груди.

Он поднялся и, круто повернувшись, двинулся неестественно прямо, не шевеля прижатыми к бедрам руками. Черты лица дрожали словно ему смертельно хотелось разрыдаться, только он забыл, как это делать. Плыли, сдерживая бушующую внутри бурю эмоций.

Спустя несколько минут все девять корон, украшавших при жизни головы царей, лежали на положенных местах в кругах на вершине столба в центре зала.

Несколько секунд ничего не происходило и сердце ледяной рукой схватила тревога. Неужели старинный механизм вышел из строя? Неужели смерть отца напрасна?

Он вдруг ощутил легкую дрожь. Дрожь мелкую, едва уловимую, возникшую где-то вдали, но от которой внезапно и остро заныли зубы. Бомани поднял взгляд на столб, но не успел ничего ни увидеть, ни оценить. Потому что внезапно он рухнул вниз.

Давно ушедшие из жизни первые переселенцы с планеты Эсмиель на Землю изготовили смертоносное изделие надежно. Оно пережило их и прождало века пока дальний потомок не привел его в действие.

Бомани подошел к отцу, снял с его головы проволочный обод, открывший глаза на происходившие в стране Атлантов события. Сгорбившись, словно на плечи давила невидимая гора, подошел к двери, из которой они с отцом проникли в церемониальный зал. Повернулся, взгляд устремился на окровавленное тело отца. Лицо отвердело, утвердилось в новой ипостаси. Он вышел в двери.

* * *

Громом грянул в задних рядах толпы, собравшийся вокруг Бомани, смех. Вскоре он стал всеобщим.

— Погоди!

— О-хо-ха-ха-ха!..

— Страна Атлантов провалится в море!.. Ой умора!

— Гы-гы-гы-ы-ы!..

— Чего стоишь, кобель лысый? Видишь не в себе он. Хватай мешок и пошли домой!

— Провалится! Гык-гык-гы-ы-ык!..

Бомани замер посреди улицы, бессильно опустив руки, хмурясь, перебегал глазами с одного на другого. А толпа, вокруг распадалась, разъедалась, словно сахар под напором воды,

Внезапно взгляд зацепился за огромные сухие глаза на бледном девичьем лице, показавшемся ему почему-то знакомым, которые не отрываясь смотрели на него. Заметив направленный на нее взгляд Бомани, девушка прошла через почти распавшуюся толпу к полуатланту и поклонилась.

— Господин, вы помните меня, я Зерин, господин как-то почтил меня своим вниманием, — девушка была из истинных людей. Прекрасное, обрамленное водопадом темных локонов лицо. Кожа слегка загорелая, ямочки на щеках, нежная стройная шея, пухлые губы и зеленые как трава глаза.

— Я не был в Стране Атлантов несколько лет, и ты меня все еще помнишь? — ему показалось, что он вспомнил ее, одну из десятков, гревших когда-то ему постель.

— Как можно забыть такого доброго и красивого господина, как вы, все эти годы вы были здесь! — девушка прикоснулась пальчиком к скрытой под бесформенной накидкой груди.

— Хоть ты, веришь мне? — с нескрываемой горечью произнес Бомани.

— Как может слабая и глупая женщина не верить вам? Я верю вам и, вверяю свою жизнь, — девушка протянула сложенные ладони юноше в ритуальном жесте подчинения.

Бомани схватил ее за руку и потащил вниз по улице, мимо дворца правителя Посейдониса, до боли знакомого со времен