— Макс! Ну как так?! — воскликнула Катя.

— Можем поспать на воздухе. Тут не холодно, — предложил парень. Подруга посмотрела на его силуэт поверх круга света. — Или в машине переночуем.

— Гениально.

«Мы не взяли», говорит. «Мы». Как будто свою палатку они держат в шкафу в совместной квартире. А ведь это Кате пришлось, выехав из порта рано утром, двадцать минут тащиться через весь город к себе на юг, чтобы помыться и переодеться, потом еще тридцать пять минут ехать на север в район, где живет Макс, и еще восемнадцать минут ждать его на парковке.

В начале недели он пообещал, что возьмет палатку. Катин парень водит миниатюрный «ниссан», проходимость у него так себе, поэтому в лес поехали на ее машине. Макс набрал столько вещей, что пришлось еще раз подниматься в квартиру, и Катя решила, что все под контролем. Она не стала проверять и включила новости по радио: кража в магазине, приближается циклон, еще раз про пропавших сестер. Катя взялась за руль. Как только Макс сел в машину, она спросила: «Все взял?» Он кивнул, наклонился к ней, поцеловал и сказал: «Поехали. Увези меня отсюда». Она посмотрела на часы (на сорок минут задержались) и включила заднюю передачу.

Теперь придется провести ночь в спортивном внедорожнике. Да, ее «сузуки» — надежный аппарат, он четыре часа вез их к северу от города то по асфальту, то по гравию, то по грязи, но для сна машина не годится. Две дверцы, два узких ряда сидений, ноги не вытянуть. Друг от друга их будет отделять ручка переключения передач. Даже лечь нормально не получится.

Катя вздохнула, плечи у Макса поникли в ответ. Она хотела обнять эти плечи.

— Ладно, — сказала она. Отвращение притаилось, дожидаясь его следующей оплошности. — Ничего страшного, медвежонок. Бывает. Соберешь хворост?

Как только луч его фонаря запрыгал между деревьями, Катя переставила машину на клочок земли, поросший травой, где должна была бы стоять палатка. Она сама виновата; надо было все проверить перед отъездом. В другой раз Катя будет внимательнее. Макс просто такой же человек, как и многие другие; за ним все нужно перепроверять.

Колеса давили землю. Катя не включила фары. Глаза постепенно привыкали к темноте. Когда она была маленькой, они с родителями часто бывали в этих лесах, и, хотя с тех пор прошло лет двадцать, в свете звезд березы остались точно такими же, как в детстве, — старыми, величественными и волшебными. Внешний мир менялся с каждым днем, становился менее предсказуемым и более опасным, а места, подобные этому, будто что-то берегло. Палатка — последний повод для разочарования. Хватит сердиться. Кате нужно это запомнить.

Она открыла дверцу; брелок на ключе в замке зажигания звякнул. Катя вынула ключ, и ночь окружила ее со всех сторон. Пищали летучие мыши, стрекотали насекомые. Сухие листья шелестели на ветках деревьев. Где-то в глубине леса Макс ломал ветки для костра. Слышался плеск воды в горячих источниках.

Звуки природы помогли Кате отвлечься от мыслей. Этот парень слишком волновал ее; порой у него дома она уходила в туалет, чтобы просто посидеть на крышке унитаза и прийти в себя. Даже когда он говорил ей, куда ехать, сидя на пассажирском сиденье, она возбуждалась. Его неуклюжесть, честность, поразительная симметрия безупречного лица — все в нем очаровывало.

«У вас конфетно-букетный период», — сказала Катина подруга. Оксана, коллега Макса из Института вулканологии, назвала его идиотом и пообещала, что у Кати это скоро пройдет. Но у Кати и раньше были отношения с мужчинами, даже пожила какое-то время с одним, когда ей было за двадцать, и никогда прежде она не испытывала ничего подобного. Макс пробудил в ней что-то новое. У Кати есть уши, она слышит, у нее есть язык, она чувствует вкус, кончиками пальцев она осязает, а ее чувственность сосредоточена пониже пупка. Он касается ее, и внутри все тает. Катино шестое чувство — желание.

Может, он и идиот, но «это» не проходило.

Тяга к Максу помогала Кате отвлечься от всего другого. Например, не думать о палатке, напомнила она себе, доставая из бардачка налобный фонарь. Девушка надела его на голову и стала разбирать сумки, распаковала продукты, откинула передние сиденья.

Катя выпрямилась и осмотрела результат своей работы. Места в салоне немного.

Вернулся Макс и начал готовить ужин. Он начистил картошки и забросил ее в ведро с водой из источника. Катя разложила ломтики копченого лосося, редис, помидоры и брынзу на пластиковой тарелке, которую поставила на капот, — вот и закуска перед ужином. Воздух остывал; вместе они развели огонь.

— Упал в лесу, — признался Макс, как только пламя занялось. Он повернулся и показал грязное пятно пониже спины.

Катя положила ладонь на место ушиба; под рубашкой пылала его кожа. Гора мышц.

— Не ушибся?

— Смертельно ранен.

Пятно было такое большое, что Катя рассмеялась:

— Походы — это не твое, медвежонок.

— Ничего подобного, — ответил Макс. — Не будь ко мне так строга, Катюша, уже темно.

— Я знаю. — Катя не спорила.

Тишина. Над огнем в ведре закипела вода. Девушка отняла руки от возлюбленного и помешала картошку.

Пламя окрасило их обоих в оранжевый и черный. Макс, его подбородок, тонкие черты лица, кончик носа, округлость скулы под ухом. Слишком хорош. Ногой Катя поправила горящее полено в костре.

До этого она и Макс выбирались на природу в августовские выходные, в день их знакомства. Оксана пригласила Катю поехать с ней за компанию в природный парк «Налычево», где базировались ее коллеги из института. Катя не посмела отказать подруге. Лето у Оксаны выдалось тяжелым: она нашла в телефоне мужа его переписку с другой женщиной, их брак разваливался на части. Только ей показалось, что все успокаивается, как она идет гулять с собакой и становится свидетелем похищения тех девочек. Оксана провела в полиции несколько часов, пытаясь подробно описать похитителя, которого едва запомнила.

— Я только потому обратила на него внимание, — поделилась она тогда с Катей на подъезде к парку, — что у него была безукоризненно чистая машина. Я еще подумала: где он так хорошо ее отмыл? Я сделаю кружок по городу — и все, грязная, как трубочист, а у него тачка сияет.

Оксана посмотрела в зеркало и перестроилась в левый ряд, чтобы обогнать грузовик.

— Говорю полицейским: когда найдете его, не торопитесь надевать наручники и бить по голове; сначала узнайте, где он моет машину.

— Ты серьезно хочешь ехать в Налычево сейчас? — не поверила Катя. Путь от города до базы лежал через шесть мелких речушек, которые нужно преодолевать вброд, а потом еще полчаса идти пешком через болото. Оксана так сильно хотела добраться до места, что Кате стало не по себе. Будь на водительском сиденье она, то давно бы развернулась и поехала домой.

В первые дни после похищения Катя всего боялась, любая мелочь выводила ее из себя. На друзей она смотрела как на чужих людей. Не понимала, как вписать похищение детей в систему известных ей преступлений. Например, она знала, что такое подкуп: на работе Катя постоянно сталкивалась с коррупцией. Взять хотя бы сегодня: они с коллегой досматривали груз из Канады, а там тысячи живых черепашек: возятся, машут желтыми лапками. («Что вы с ними сделали?» — спросил Макс, когда они с Катей выехали из города. «Выпустили в море, — ответила она. — Шучу. Изъяли, а потом уничтожили». Он надул губы, а она расхохоталась.)