Валентина женщина нестарая, ей сорок один, однако она никак не свыкнется с изменениями в теле. Последнее время у нее ноют запястья. Волосы на ногах стали светлее и тоньше. От сладкого крутит желудок; коллега в школьной администрации подтрунивала над Валентиной и предлагала ей шоколадные конфеты за чаем, но та лишь медленно качала головой. Они с мужем не были близки с самого начала совместной жизни, а несколько лет назад вовсе перестали заниматься сексом, и будто бы в ответ на это у нее обвисла грудь.

Тем не менее Валентина не теряла уверенности в себе. На работе она пристально следила за школьным бюджетом, а дома проверяла, сделала ли Диана уроки. Она гордилась своими интересами: сад, готовка, порядок в школьных ящиках с документами. А еще своей кожей, добавила бы она. Зеркальное отражение пунцового волдыря вселяло в нее страх в одночасье потерять все, в чем она хороша.

Месяцы шли, Валентина все сильнее тревожилась. В пятницу она наконец пошла к врачу. Он склонился к ее груди и осмотрел припухлость: большая, как костяшки пальцев, твердая, как гайка. Волдырь еще можно было заклеить пластырем, но он продолжал расти.

— Дело серьезное, — сказал врач.

Валентина поднесла пальцы к грудине. Она пришла за более конкретным ответом.

— Насколько серьезное?

— Вам придется обратиться в больницу.

Она едва знала этого врача. Впервые он принимал ее три года назад: Валентина наступила на грабли, и он сделал ей прививку от столбняка. Врач тогда только окончил университет. Женщина решила обратиться в частную клинику, потому что только здесь обслуживали быстро и деликатно — как она любит. В этот раз, как и в первый ее визит, она ждала не дольше десяти минут. Валентина никого не предупредила о том, что идет в клинику, и рассчитывала вернуться на работу до конца обеденного перерыва.

— Зачем в больницу? Это всего лишь мозоль. Вы не можете ее удалить?

Врач сделал шаг назад. Когда она вошла в кабинет, он никак не показал, что узнал пациентку. Заглянув в медицинскую карту, он ответил:

— У нас нет необходимого оборудования. Вам нужно удалить новообразование как можно скорее. Мы позвоним в больницу, езжайте туда немедленно.

Валентина собрала вещи, вышла в приемную вслед за врачом и оплатила счет. Администратор взяла деньги и набрала номер телефона. Пластыря больше не было. Нарост, до сих пор тихонько сидевший у нее на груди, начал гореть. Женщина потрогала кожу вокруг волдыря. Может, он опять выглянул из-под кофты; она побоялась посмотреть. Администратор повесила трубку и кивнула врачу. Выражение ее лица было равнодушным, нахальным и грубым.

— Поезжайте, — сказал врач. — Вас ждут.

На парковке лежал ослепительно белый снег, и у Валентины заболели глаза. Мокрые хлопья облепили машину. Женщина завела мотор и, пока он прогревался, нашла в телефоне номер мужа. Но разве он утешит? Что он может? Она позвонила в школу и предупредила, что сегодня на работу не вернется.

— У тебя все в порядке? — поинтересовалась коллега.

— Да. — Голос у Валентины звучал твердо, она даже сама себе поверила.

— Когда вернешься, позвони лейтенанту Ряховскому. Он просил.

Валентина выпрямилась.

— Он опять заходил, пока меня не было?

— Нет, звонил.

— Есть новости об отце Голосовских?

— Нет.

Снег налипал на ветровое стекло. Валентина включила дворники.

— Припомни-ка получше, — сухим, насколько это возможно, тоном попросила она.

— Я прекрасно запомнила, что он сказал, — ответила коллега. — Такой разговор трудно забыть. Ряховский попросил тебя ему позвонить и повесил трубку.

Рука потянулась к припухлости на груди, но вместо этого схватилась за руль. Этого она и боялась: допускаешь одну оплошность, снимаешь пластырь — и все, жизнь летит под откос. Валентина пропустила важный звонок, а теперь позволяет более молодой коллеге неуважительно с собой разговаривать. Когда она вернется на работу, обязательно поговорит с директором.

— Если бы дело было срочное, попросил бы номер моего сотового, — рассудила она. — Позвоню ему в понедельник.

Коллега пожелала ей хороших выходных и повесила трубку.

Валентина переключила передачу, въехала в мокрую колею, оставшуюся от другой машины, и стала потихоньку спускаться по склону сопки туда, где стояла областная больница. Покончит с этим и вернется к своим обычным делам. Волноваться не о чем, повторяла она себе, всего лишь промозглый день, один пропущенный звонок, быстрый визит к врачу.

Последнее не давало ей покоя. Валентине ни разу не делали операцию. Послеоперационные шрамы она видела только у других людей. Шли годы, приятелям вырезали желчные пузыри и аппендиксы; когда Диана была маленькой, ей подсоединили дренажные трубки к ушам; даже ее нерадивому мужу в зрелом возрасте удалили гланды. У них остались шрамы.

До сих пор Валентине везло, но теперь смерть настигает. Безумие какое-то. Но разве не так? Врач в частной клинике сказал, что там не могут удалить новообразование.

У нее рак. Может такое быть? Допустим, рак. Неужели врач не сказал бы прямо? Медики не всегда говорят пациентам диагноз. Если болезнь неизлечима, они скрывают правду, и пациент угасает в неведении. Так ушла бабушка Валентины; с кашлем у нее выходили ошметки легких. Мать закрыла дверь в комнату и сказала: «Бабушка простудилась». Все знали, что с ней, но молчали.

Рак. Сейчас другие времена, и мир другой. Тогда Валентина повязывала красный пионерский галстук, сидела на комсомольских собраниях, училась делать стойку на руках во дворе, возвращалась домой, где густо пахло кипятком и дрожжами. Нынешнее время хвалят. Сегодня и лечение есть, и анализы делают. Нет, у нее не рак; будь это опухоль, она бы знала. Волдырь пульсировал. Валентина включила правый поворотник, свернула на дорожку под крашеной металлической аркой, на которой значилось название отделения, и въехала на полупустую стоянку.

Вот бетонный корпус больницы. Когда маленькую Диану отвозили на операцию, она так сильно плакала, что ее очаровательное личико опухло. Валентина с мужем переодели ее в чистую пижаму. Может, ей тоже надо было взять сменную одежду? Нет, это уже слишком. Диане было нужно чистенькое белье, потому что ее клали в стерильную палату, а Валентину примут быстро. Нечего и сравнивать. У нее на груди просто небольшая припухлость.

В приемном покое стоял сладковатый затхлый запах выпивки. Старики сидели, сложив руки на животах. Мать обнимала дочь, а у той вся нога была в крови и йодной сетке. Валентина прошла мимо, прямиком в регистратуру, и сказала:

— Я от доктора Попкова.

Медсестра сощурилась, поглядела на экран компьютера и подняла глаза. Коренная. Вот бы вернуться в частную клинику, где работают только русские!

— Минутку. — Медсестра взяла какие-то бумаги и протянула их Валентине. — Подпишите это и возвращайтесь ко мне.