– Сие поможет ему усовершенствовать свой английский.

После воцарения ганноверской династии на троне Великобритании мужа молодой женщины зачислили в штат Георга I камердинером, а его жена получила место камер-фрау при принцессе Каролине Уэльской. Это обеспечивало супругам жалованье и крышу в Сент-Джеймсском дворце.

Чарльзу повезло: Георг-Людвиг привык полагаться на своих немецких слуг и не особенно утруждал его работой. Зато Генриэтта была вынуждена трудиться с утра до вечера, ибо Каролина, будучи сама исключительно деятельной особой, женщин из своего штата не жалела. Обязанности камер-фрау были связаны с туалетом, причесыванием и одеванием ее повелительницы, слежением за чистотой ее нижнего белья. Утро начиналось с умывания, причем Генриэтта должна была держать емкость с водой, стоя на коленях. Ей надлежало также прислуживать за столом, ухаживать за принцессой, когда та болела, что также случалось нередко. Генриэтта проявила исключительную трезвость в том, что всеми силами старалась остаться в стороне от политических интриг. Ее нейтральность была настолько ярко выражена, что принесла ей прозвище «Швейцарка», а ее комнаты называли «швейцарским кантоном». По словам все того же Харви, «она была любезна со всеми, дружелюбна со многими и ни к кому не проявляла несправедливости».

На новом месте Георг-Август пожелал обзавестись новой любовницей и выбрал для сей цели одну из первых красавиц двора Мэри Белленден (1690-1736), происхождением из родовитой, но обедневшей семьи. Как писал о ней Хорэс Уолпол, «ее лик и особа были пленительны… и столь приятны, что ее современники впоследствии вспоминали ее как наиболее совершенное создание, которое им когда-либо доводилось видеть». Мэри была остроумна и весела, но не имела ни малейшего намерения становиться любовницей принца Уэльского, поскольку была влюблена в полковника Джона Кэмпбелла, камердинера короля, впоследствии герцога Аргайла и видного политика. Принц Уэльский не умел ухаживать за женщинами и пытался завоевать Мэри тем, что в ее присутствии высыпал на стол содержимое своего кошелька и начинал пересчитывать золотые монеты – намек более чем понятный. Но Мэри не поддавалась и однажды, дабы положить конец этой унизительной процедуре, резко вскочила и будто бы неловким движением смахнула тщательно выстроенные столбики, которые разлетелись по полу. Можно представить себе, каким ударом это было для прижимистого Георга-Августа, тут же бросившегося собирать рассыпавшиеся золотые. Как-то раньше он обронил мелкую монету в своих покоях, и та провалилась в щель между досками. Расстроенный принц приказал снять полы, чтобы найти потерю.

Мэри не поддалась домогательствам принца, который тщетно пытался выведать у нее имя своего соперника. Она тайно обвенчалась с Кэмпбеллом, после чего ушла в отставку. Георг-Август чрезвычайно переживал эту историю и нашел благодарного слушателя своим жалобам в лице Генриэтты, дружившей с Мэри. Каким образом он изливал ей свою душу и как вела себя при этом Генриэтта – неизвестно никому, переписка между ними также не сохранилась. Но принц отныне явно предпочитал ее общество всякому другому.

Это завоевание молодой женщины являет собой яркую иллюстрацию к простой, но пренебрегаемой многими людьми истине. Безусловно, важно обладать даром хорошо высказывать свои мысли, но намного важнее уметь слушать словесные излияния других. Весь свой срок фавора – а он длился внушительные шестнадцать лет – эта женщина была вынуждена ежедневно по три-четыре часа кряду выслушивать нудные подробнейшие воспоминания любовника о битвах, в которых ему довелось сражаться, а также о хитросплетениях королевской генеалогии в Европе. Безусловно, Генриэтте сильно помогал тот факт, что она смолоду была тугоухой, тем не менее ее терпение казалось поистине бесконечным.

Эта столь долгая связь между себялюбивым, высокомерным и нередко выставлявшим себя на посмешище Георгом II и умной, добросердечной, обаятельной женщиной представляла собой для современников истинную загадку и не вызывала никакого шума. Как выразился один из ее современников, «по пристойности и приличию ее поведения к ней всегда относились так, будто ее добродетель никогда не подвергалась сомнению». Ходили слухи, что королева умышленно потакала этой связи, ибо не желала воцарения более молодой, красивой и тщеславной соперницы, стремившейся бы оказывать политическое влияние на короля. Сама же Генриэтта была чрезвычайно скрытным человеком, как говорил ее друг Хорэс Уолпол, «навечно таила то, что чувствовала».

Тем временем семейная жизнь Генриэтты дала такую трещину, которую заделать не представлялось никакой возможности. Когда Георг I выгнал сына с невесткой из Сент-Джеймсского дворца, отобрав у них детей, супружеская чета перебралась в особняк Лестер-хаус. Там вокруг них очень быстро образовался второй двор, оппозиционный окружению короля. Генриэтта была вынуждена последовать за своими повелителями, но муж потребовал, чтобы она осталась с ним в их прежних покоях. Генриэтта выбрала Лестер-хаус. В отместку муж отобрал у нее ребенка, запретил ей видеться с ним и воспитал мальчика в полной ненависти к матери, уверив, что она их бросила. Это совершенно не мешало Чарльзу регулярными угрозами выманивать у жены деньги. Впоследствии повзрослевший сын даже не пожелал встретиться с матерью и довольно рано умер.

Хотя сама фаворитка проявляла просто невиданную скрытность, Георг-Август каждый вечер точно в девять часов на глазах у всех направлялся в ее покои. Было замечено, что он часто по мере приближения заветного момента с нетерпением мерил шагами свою комнату с часами в руке, поджидая наступления вожделенного срока. Тем не менее Каролина терпеливо сносила это увлечение мужа, хотя иногда не могла устоять перед искушением публично подпустить Генриэтте шпильку. Комнаты, выделенные этой камер-фрау для проживания в Кенсингтонском дворце, по комфортабельности были далеки от положенных ей по статусу. Впоследствии Генриэтта вспоминала о царившей в них такой сырости, что впору было бы выращивать там грибы. Естественно, нельзя сказать, чтобы молодая женщина совершенно не пользовалась своим положением. Как только принц стал уделять ей повышенное внимание, в гору быстро пошла карьера при дворе ее брата Джона Хоубарта, которого сестра чрезвычайно любила.

Чарльз Хауэрд не отказался от своих пагубных привычек и грозил вернуть жену силой, причем прибегал к помощи генерального прокурора и архиепископа Кентерберийского. К сожалению, законы, как церковные, так и светские, были таковы, что замужняя женщина в ту пору была практически лишена каких бы то ни было прав. Надо сказать, что иногда на помощь приходила королева Каролина, которой было неприятно, что какой-то там дебошир пытается нанести ущерб ее штату. В 1723 году Георг-Август решил откупиться от Чарльза ежегодным пособием в 1200 фунтов. Не стало тайной и то, каким образом принц Уэльский обеспечил свою любовницу. Он передал ей одиннадцать с половиной тысяч фунтов, различные подарки, мебель из ее покоев в королевских дворцах и партию ценной древесины – красного дерева. Причем все было оформлено таким образом, чтобы это имущество не могло перейти во владение Чарльзу.

Генриэтта решила построить себе дом в модном тогда палладианском стиле, перенятом англичанами у итальянцев. Так на берегу Темзы, в Твикенхеме, появился Марблхилл-хаус, трехэтажное строение, выделявшееся среди окружавшей его зелени своими благородными пропорциями и меблированное со свойственным Генриэтте вкусом. При доме был прекрасный парк, украшением которого являлся оригинальный искусственный грот, непременный модный атрибут того времени.