себе. — Кто ж ему позволит жениться на тебе, девице низкого происхождения? Хватай деньги, пока есть возможность!»

Внезапная холодность Фанни страшно расстроила князя. Он с недоумением посмотрел на возлюбленную и вопросительно поднял брови.

— Мне нужно отправить деньги маме, — жалобным голоском вымолвила Фанни.

Николай Константинович резонно возразил:

— Она что, не подождёт десять минут? Я быстро, — словно извиняясь, добавил он, чувствуя, что плохо владеет собой от неловкой ситуации.

— Банк закроется через час, — наспех сочинила Фанни и мигом привела в порядок свою одежду.

Было ясно, что она собирается прекратить волнующий момент, ради которого князь так много поставил на карту. Фанни схватила саквояж, стоящий возле кровати, и стала проворно складывать в него деньги. Она опасалась, что князь может передумать.

Николай Константинович нахмурился. Ему совсем не хотелось расставаться с любимой в такой важный день.

— Ладно, поехали вместе, я тебя отвезу. Уже смеркается.

Он смотрел на торопливые движения Фанни, и ему казалось, что она совсем не думает о замужестве, как о главном событии в её жизни. Угадав его мысли, девушка зажмурилась, а потом томно посмотрела ему в глаза.

— Нет, ты останешься здесь и все приготовишь к моему возвращению, — вкрадчиво проговорила она. — Я хочу самую незабываемую ночь в своей жизни!

Она так страстно поцеловала его в губы, словно они расставались навсегда. Князь не успел промолвить и слова, как Фанни уже скрылась за дверью с увесистым саквояжем в руке. На прощание она послала ему воздушный поцелуй, оставив в комнате лишь тонкий аромат своих духов.

Князь посмотрел на пустые тарелки и поднос. Такая же ноющая пустота заполнила его душу, словно должно было случиться что-то нехорошее. Предчувствуя обман, он схватил одну из огромных крышек и со всего размаха запустил её в стену над кроватью, которая стала вдруг символом его одиночества.

«Нет больше ни денег, ни Фанни, ничего!»

Крышка упала на кровать, со звоном ударившись о что-то металлическое. Князь подошёл ближе и увидел возле подушки блестящее украшение. Это была золотая цепочка с мужским медальоном, которая явно не могла принадлежать его любимой. Странное чувство заставило князя напрячься. Он сел на кровать и присмотрелся. Надпись, выгравированная на медальоне, гласила: «Николеньке Савину от матушки».

Эти невинные слова привели князя в ужас. Некоторое время он сидел в безмолвии, не веря своим глазам. События последних дней крутились в его голове, словно калейдоскоп. Затем он вскочил как ужаленный и выскочил из спальни.

— Фанни, постой! Ты кое-что забыла, — отчаянно выкрикнул князь, всё ещё надеясь, что возлюбленная не ушла.

Однако на крик князя выскочили лишь встревоженные слуги. Они сообщили, что карета с мисс Лир уже покинула резиденцию.

10.

В комнате Савина царил невообразимый хаос. Повсюду была разбросана скомканная одежда, щётки для волос валялись на полу, а сапожный рожок — на столе. С подсвечника свисали подтяжки. Но Савин не обращал внимания на беспорядок. Его лицо было взволнованным и напряжённым — слишком сосредоточенно княжеский адъютант пересчитывал деньги. Достав из комода холщовый мешок, Савин сложил в него все свои сбережения. Потом вынул завёрнутое в платок кольцо, задумчиво посмотрел на него и пробормотал:

— Вот, бабушка, твоё кольцо пригодилось. Моя Фанни тебе точно понравилась бы!

Протерев кольцо до блеска, корнет с улыбкой переложил фамильную драгоценность в бархатный футляр и положил его рядом с великолепным букетом красных роз. Всё готово для той, кто завладела его сердцем!

Савин чувствовал, что в жизни его скоро наступит новый важный поворот. Обычно он обожал приключения, но сейчас почему-то нервничал. Открыв старый сундук, корнет достал праздничный белый мундир, прекрасно подчёркивавший его стройную фигуру, надел и посмотрелся в зеркало. Немного покрутился, поправил на груди шёлковый бант… И в воображении сразу возникла чудесная картина — Фанни берёт его под руку и шагает вместе с ним, влюблённо заглядывая ему в глаза при всех. Наконец-то она будет принадлежать только ему, и никто, кроме Савина, не посмеет коснуться её дивного тела!

Внезапный порыв ветра распахнул плохо закрытое окно, и серый голубь, отчаянно размахивая крыльями, влетел в комнату. Савин удивлённо поднял брови и замахнулся на птицу, которая металась прямо над ним. Голубь проворно перелетел на комод. Корнет стал махать руками, пытаясь прогнать непрошеного гостя, но тот вновь взлетел над ним и опорожнился прямо на белый мундир. Грязный зеленоватый помёт потёк по плечу, испортив всю красоту наряда. Корнет сердито махнул рукой ещё раз, и голубь, наконец, вылетел в окно.

— Вот же тварь! — с досадой пробормотал Савин.

Придётся снять мундир, а это так некстати. Савин раздражённо стянул с себя парадную форму и швырнул её в стену. Покопавшись в сундуке, он нашёл старый сюртук, который носил ещё в лицее. Конечно, теперь его вид оставлял желать лучшего, но что поделаешь. Надев потрёпанный сюртук, Савин снова посмотрелся в зеркало. Отражение совсем не нравилось лирически настроенному корнету, но он не привык делать из мухи слона.

— Ладно, на счастье, — согласился он, поправляя обвисшую на спине ткань.

Сегодня ничто не помешает осуществить его желание. Савин взял букет, запихнул бархатный футляр с кольцом во внутренний карман сюртука и с мыслями о скорой приятной встрече вышел из комнаты.

11.

В гостиной великого князя было жарко. Несмотря на весенний день, в доме горел камин. Князь смотрел на пылающее пламя и мысленно прощался с тем, что было так дорого — с письмами Фанни. Теперь, когда коварство и ложь взяли верх, не было смысла ни в воспоминаниях, ни в тоске о неверной возлюбленной, которая, оказывается, никогда не любила его.

Вошёл слуга. Покашляв, чтобы привлечь внимание князя, он медленно проговорил:

— Ваше высочество, в резиденцию прибыл следователь по особым поручениям Путилин Иван Дмитриевич. Он требует немедленной аудиенции.

Лицо князя натянулось и приобрело испуганно-детский вид, словно его застали врасплох за постыдным занятием. Он на миг сгорбился над камином, как дряхлый старик. Затем посмотрел на письмо Фанни, лежавшее на подлокотнике кресла, и бросил его в огонь.

— Нет смысла хранить ложь, какой бы сладкой она ни была, — полушёпотом произнёс он, не отрывая взгляда от языков пламени, пожирающих белые и розовые листки почтовой бумаги. — Проси, я приму его.

Слуга сочувственно вздохнул и вышел. Николай Константинович поспешно собрал остатки лежащих на полу писем и разом швырнул их в камин к остальным. Пламя разгорелось жарче, ярко освещая покрасневшее лицо князя. Воспоминания заново нахлынули на него тяжелой волной. Он думал о нежных пальчиках, гладивших его по волосам, о влюблённых взглядах, которые дарила ему Фанни, о ласковых словах, которые она шептала