– Значит, это всё происходит только там, где есть люди. Это потому, что триморы питаются страхом?

– Верно мыслишь. Все, что пришло в наш мир, питается страхом. Даже растения. Страхом и плотью. На самом деле будь люди готовы, то смогли бы приручить и обуздать эту силу, но нет, человек еще слишком труслив и жалок.

– То есть, по-твоему, нам лучше быть собачим кормом?

– Не нам, а им, – он ткнул пальцем в сторону окна.

– Считаешь себя высшей расой, кретин?

– Почему бы и нет. Я жив и сижу тут, пью кофе, а они рвут жопу, только бы спастись.

Я ничего не ответил и не стал спорить. Вновь выглянул из окна. Обстоятельства явно складывались не в пользу людей. Десяток триморов прорвался за периметр, после чего нескольких обороняющихся постигла печальная участь.

В одном бородач прав – не там я искал спасения, но кто же знал, что безопаснее всего там, где нет людей. Об этом я начал догадываться только сегодня, а сейчас понял окончательно. Нам с мелкой нужно было бежать из города подальше, но что делать теперь. Я здесь. Я в ловушке. Что будет потом, зависит не от меня, а от психа, возомнившего себя избранным. Кстати, а что ему от меня надо. Кормить мной триморов я так понимаю, он не собирается.

– Что ты от нас хочешь? – спросил я наконец.

Бородач помолчал, смакуя последние глотки бодрящего горького напитка. Поставил кружку на стол, посмотрел на меня серьезно исподлобья и начал свой рассказ.

– Знаешь откуда они пришли? Из снов. Приснились какому-то обдолбанному наркотой художнику, а тот их намалевал и поверил, что они есть. Чем и сделал их реальными в нашем мире. Вера творит чудеса, – бородач развел руки в стороны и загоготал. – Все людишки прониклись верой и страх стал реальностью. «Они» стали реальностью, – бородач снова указал рукой за окно. Как он избегает называть их. Не хочет портить свои дипломатические отношения?

– Они? Триморы в смысле? – подсказал я с сарказмом, ожидая, что он на это скажет.

– Как я понял со слов вояк, их сначала называли «тиморы» от латинского «timor» – страх. Затем кто-то исковеркал произношение, но это только слова. Есть названия или нет, какая разница.

– Но ты все равно боишься их называть. Не такой уж ты и смельчак новой расы, каким себя представляешь.

Он замолчал. Не от того, что я зацепил его своими словами, скорее он даже их не услышал или проигнорировал. Он прислушивался к тому, что творилось внизу на территории госпиталя. Там явно, что-то изменилось. Я услышал, как заработали лопасти вертолета.

– Продолжим после, – бросил он на ходу, прикрывая дверь в комнату.

Я дернул наручники, словно надеясь, что они легко оторвутся, а затем приподнялся на коленях и посмотрел в окно. Боевые действия развернулись еще активнее. Похоже, люди решили отступить и окончательно эвакуироваться из этого места на трех вертолетах, стоявших посреди небольшого стадиона, что скорей всего относился к прилегающей воинской части. Если подумать, какой в этом смысл? Куда бы они ни полетели, везде наткнутся на триморов. Они будут преследовать их, как и страх перед этими существами.

С другой стороны, человек всегда будет цепляться за последний шанс и продолжать бороться дальше, как бы паршиво не было. Совсем недавно я сдался перед жизнью, а ведь у меня были всего лишь маленькие бытовые проблемы. Теперь я их вижу такими ничтожными рядом с всемирной катастрофой. Хотя я был сломлен настолько, что позволил бы убить себя апокалипсису, но я встретил эту малютку. Я почувствовал за неё ответственность, взял на себя роль защитника, так словно она и правда моя дочь. Поначалу мне это совсем не нравилось, она была для меня обузой, но постепенно я вошел во вкус и азарт. Я стал сильнее, потому, что мне было мало силы одного человека. Мне нужно было защищать двух, себя и её. Это мне очень понравилось.

Люди внизу, они тоже заслуживают второй шанс и я надеюсь, у них все получится.

За стеной грохнуло и полоса дыма прочертилась из окна соседней комнаты до одного из вертолетов. Он взорвался ярким огненным шаром, раскидывая куски металла в разные стороны, раня и убивая людей своей смертоносной ударной мощью.

Похоже, бородач решил сыграть свой последний акт в уничтожении человечества, отрезая людям путь к отступлению и отдавая на расправу тварям. Кто-то из военных внизу быстро сообразил с какой стороны стреляли и открыл огонь по нашим окнам из автомата. Не попал, а ведь мог бы зацепить меня или мелкую, что тоже высунулась вместе со мной. Дурак я так подставляться за чужие грехи. Надо заканчивать это безумие.

Я сильно начал дергать руку, надеясь сломать металлический поручень кровати. Он шатался, но не так сильно, как мне хотелось. Я сломаю его, но к этому времени бородач успеет расстрелять весь свой боезапас и прийти снова с кружкой кофе и сесть прямо передо мной, чтобы полюбоваться моими жалкими попытками. Приходя в бешенство, я уперся ногами и сильнее потянул на себя. Может хоть пальцы сломаются и кисть выскочит из браслета. В этот момент малая положила рядом со мной одну из гантелей. Весила она килограмма два, но этого хватит. Я начал бить ей со всей силы по наручникам пока замок не развалился.

Вскочив с кровати, я помчался в соседнюю комнату, где бородач уже готовился ко второму выстрелу. Он держал на своем плече тот самый гранатомет, ствол которого уже как-то направлял в мою сторону. Бородач не заметил меня, так как полностью был занят прицеливанием. Я не думал, как буду разбираться с этим здоровяком, все случилось само собой, когда я обрушил на его голову гантель. Злодей рухнул на пол, брызнула кровь, загрохотал рухнувший гранатомет и послышался стон. Он не потерял сознание от удара и рана его не была смертельной. Еще немного и он придет в себя.

На кухонном столе, а это помещение было именно кухней, лежал мой родной дробовик, выручивший за последнее время уже не один раз. Я схватил его, быстро проверил, что он заряжен и направил ствол в голову бородача.

– Стой, я же тебя спас…

Грохнул выстрел, прервав попытки меня уговорить. Я не думал, как остановлю его, я просто его остановил. За мелкую, за людей, что он скормил триморам, за тех, кого он убил в госпитале и кого еще мог убить в будущем, а также за меня.

– Новая раса говоришь, – произнес я над его трупом,