щенка, и ещё раз встряхнул сумку. Картонное дерево скользнуло по краю бака и упало на землю, в лужу.

Надо чем-нибудь зарыть поглубже в мусор, а то увидят… хотя бы эти девчонки. Найдут, будут смеяться… Куда бы спрятать? Толя оглянулся. Палкой зарыть, что ли?

Из поленницы дров торчала длинная щепка. Толя потянул — не вытащить. Тогда он опустил руку в карман, чтобы достать перочинный ножик.

И вдруг нащупал коробку спичек… Вот что надо сделать. Сжечь театр. В том конце двора, у кирпичной глухой стены. Никто не найдёт, никто не увидит кукол, не только отец…

— Толя, куда ты девался! Ну, Толька же! — услышал он плачущий вдалеке голос Оли.

Толя сгрёб в сумку обрывки газет, скомканные бумаги вместе с декорациями и куклами. Поспешно вывалил всё недалеко от кирпичной стены. Собрал около дров щепки, кору…

Когда Оля вбежала во двор, Толя стоял прислонившись к стене и задумчиво смотрел на разгорающийся костёр.

Дрозды в футбольной сетке

В Приморском парке, посреди пляжа, на площадке, сложенной из камней, возвышается светло-зелёный домик, не похожий на другие. Если смотреть со стороны дороги, кажется, что он стоит на воде и что, может быть, это вовсе не дом, а корма старинного корабля. Радиомачта сойдёт за корабельную. Круглая башенка — почти капитанский мостик.

Справа за домом — неяркие воды Финского залива. У горизонта сквозь дымку видны контуры больших теплоходов. Одни идут в Ленинградский порт, другие уходят в моря и океаны. Слева и прямо перед домом течёт, расширяется Невка. На противоположном берегу разбросаны в зелени небольшие строения.

Крепкий домик стоит отдельно ото всех, почти на воде. Сразу видно, что не боится он непогоды, шторма на заливе, бури. И ещё видно, что хозяева любят чистоту и не обрастают лишним барахлом. Внутри, как во всяком доме, есть кухня, кладовка и даже кошка с двумя котятами. Но в остальном домик не похож на другие. Где есть в кладовке водолазные костюмы или спасательные круги, канаты? В одной из комнат — аптечка и клеёнчатый диван, покрытый простынёй.

У домика много хозяев: медсёстры, водолазы, дружинники. Один из них — Фёдор. Второй год он в свободное время дежурит на водной спасательной станции. Она входит в район, где работает в штабе дружины Фёдор.

Есть уже немало купальщиков и неопытных любителей лодок, которые продолжают ходить по земле только благодаря Фёдору. А теперь и у Севы на счету несколько человек, возвращённых к жизни.

Неплохо решил Фёдор — брать парнишку на дежурство. Всё время на свежем воздухе, купается. Да и работает толково. Погода жаркая, народу на пляже полно, дела много.

* * *

В бухте у пристани покачивается спасательный катер. Дремлет моторист, лёжа на корме. На каменной площадке стоит Сева. В ладонях примостился котёнок. На груди у Севы болтается тяжёлый морской бинокль. От ремешка остаётся след на шее, и, хотя все подшучивают, что скоро мозоли будут, парень не расстаётся с биноклем.

Теперь Севе смешно вспоминать, как ещё недавно он скучал, томился в этом парке. Валялся один на пляже, не зная, куда деваться. Вдруг он приставил бинокль к глазам, крикнул:

— Вон куда заплыл! — и бросился на пристань.

Водолаз в трусиках спустился вслед за Севой. Дремавший моторист мигом очутился у штурвала, Сева пристроился рядом. Катер вышел ещё до того, как послышались крики о помощи.

Вскоре привели пловца в залитую солнцем комнату, к начальнику станции. Смущённый парень стоит мокрый, покрытый гусиной кожей, топчется босыми ногами по надраенному, как палуба, дощатому полу и клянётся, что больше не будет далеко заплывать. Но начальник составил акт, и Сева вместе с дружинниками тоже расписался в нём. Всё правильно. Заплатит такой парень штраф, — другой раз не полезет куда не надо.

* * *

На станцию прибежала расстроенная девушка и сказала, что её приятелю стало плохо. Наверное, солнечный удар. Сева пошёл провожать медсестру. Он всегда носил ей тяжёлый белый ящичек с красным крестом на крышке. Там лекарства, инструменты — мало ли что понадобится. Девушка привела их на лужайку. Под деревом лежал парень и тяжело дышал, охал. Медсестра сделала укол, а Сева, как опытный ассистент, подавал йод, вату, держал коробку со шприцем.

Некогда было разглядывать парня, пока не стало ему лучше. Наконец он кашлянул, приподнялся. Жорка! Сева узнал его и поспешно отвернулся. К счастью, хоть Родика нет. Стараясь держаться спиной к Жорке, Сева забрал ящик с лекарствами и пошёл к станции. Медсестра еле поспевала за ним.

— До чего не нравится мне этот парень, — сказала она. — Уж который раз его вижу. Слоняется по парку вечно с компанией таких же хулиганов. Скамейки ломают, к людям пристают. Наши дружинники сколько раз с ним говорили, мать вызывали. Ничего не помогает. Занялся бы каким-нибудь делом, что ли, а то прилепился здесь…

Сева вернулся на станцию смущённый, недовольный. Вспомнилась неприятная встреча с парнями в этом же парке, совсем не хотелось их видеть. Хорошо, что сегодня нет Фёдора. Сразу бы понял состояние Севы, начал расспрашивать.

Мальчик поймал котёнка, сел перед домом, вытянул ноги и стал барабанить пятками по земле. Прибежал второй котёнок, и поднялась весёлая возня. Сева забыл о встрече с Жоркой и увлёкся игрой. Котята взбегали по Севиным ногам, точно по мосту, кидались друг на друга и скатывались клубком.

Солнце сильно припекало. Сева разделся и пошёл купаться. А жалко, что нельзя подальше заплыть, — так и тянет, можно понять нарушителей порядка. Но ничего не поделаешь, нельзя показывать плохой пример. И Сева, поплескавшись у берега, вышел из воды, встряхнулся и сразу схватил бинокль, посмотрел на реку, на дорогу.

Оля бежит. Почему-то одна, без брата. Теперь Сева привык видеть их вместе. После случая с пожаром мать близнецов вызвали в штаб дружины, и у неё был долгий разговор с Фёдором. А потом Сева узнал от него историю этих ребят.

По совету Фёдора Сева каждый день стал приводить близнецов на водную станцию. Пускай пасутся на пляже: мать занята, трудно ей с двумя справляться.

А сегодня Сева их не взял: поленился зайти и устроил себе выходной. Надоело присматривать… Но вот Оля стоит перед ним. Ветер поднимает её прямые светлые волосы, сбивает в одну сторону. Оля часто моргает, хлопая ресницами, и было видно, как она с трудом сдерживает слёзы.

— Ушёл, пока майку стирала; одна минута — и нет. Проснулся рано, всё ждал тебя, Сева, даже пел про то, как придёшь. — Оля