Девица, сидевшая за рулем – по виду менеджер какой-нибудь фирмы, занимающейся перепродажами (любой нормальный человек уже плюнул бы и уехал, а то и огрызнулся бы в ответ, а эти привычны к посылам), – неустанно извинялась и скалилась отбеленными зубами. Уезжать она не собиралась и выходить из машины – тоже, предпочитая говорить с Никитой через забор.

Занималась она пристройкой беженцев, бывших москвичей, как снег на голову упавших на головы местной администрации. Насколько законным делом она занималось – неизвестно. Ни условия жилья, ни еще какие-либо вопросы подобного рода ее не интересовали вообще.

При разговоре она зачем-то подносила руку в дорогой замшевой перчатке к груди и демонстрировала безвкусное колечко на указательном пальце из белого золота с якобы существующим в природе черным диамантом. Настроения старушкам это не прибавляло. Одна уже успела пройтись и по самой девице, и по «москалям», и по ситуации в стране.

Никита стоял на крыльце и кутался в зимнюю куртку: погода в последние дни не радовала ни солнцем, ни теплом. Ранние заморозки наступили уже в середине сентября, когда полагалось еще отгорать лету. Утром на траву ложился иней, а Гидрометцентр предрекал скорые снегопады.

Пожалуй, еще несколько месяцев назад Никита действительно вошел бы в положение девицы. Возможно, искренне захотел бы помочь ей. Уступил бы просто так, зная, что та обманывает. В конце концов, где-то в душе она вовсе не являлась плохим человеком, просто работа у нее препаршивая – впаривать. Ничего личного, только бизнес.

В прошлом она, вооружившись этой же улыбочкой и колечком, рекомендовала пылесосы стоимостью в десятки тысяч, в принципе не особенно отличавшиеся от китайских аналогов за полторы, или предлагала биологически активные добавки, демонстрируя безупречный белоснежный оскал и уверяя, будто не посещала дантиста начиная со среднего школьного возраста. Наверняка облапошила она многих. Теперь нашла себя на поприще подселения и добровольного уплотнения.

Пусть государство и строило в Подмосковье социальное жилье, бесплатно поселяя в нем бывших москвичей, но многочисленные посредники и местная администрация делали все, чтобы отжать хотя бы одну квартирку в каждой новостройке. В результате москвичей кормили баснями про «ничего нет, но мы попробуем вас пристроить», а местных – уговорами из разряда «давайте эти люди у вас пока поживут, а мы вам дотаций подкинем и льготу на оплату коммуналки, ведь это ненадолго, вы ведь грамотные люди – газеты читаете и телевизор смотрите».

Все ее слова и ужимки казались Никите отвратно-фальшивыми. Он искренне сочувствовал привезенным девицей беженцам, но и прекрасно понимал, что тех впаривали подобно пылесосу и даже хуже: лишь бы отделаться.

– Да как вы не понимаете! Люди же остались без крыши над головой! – в который раз попыталась она надавить на жалость, тотчас перейдя к упрекам: – Я понимаю, совесть и сочувствие сейчас не в чести, но должны же быть хотя бы понимание и активная гражданская позиция!

– Вы предлагаете остаться на улице мне? – поинтересовался Никита. – В доме всего две комнаты, пригодные под спальни, одна общая и кухня. В нем уже живут двое, и уплотнению жильцами он не подлежит, это уже будут антисанитарные условия. Кроме того, это моя частная собственность.

– Вы разве не слышали?! – Девица даже руками всплеснула. – В Государственной Думе уже приняли закон о временной национализации необходимого жилья. Когда к вам подселят каких-нибудь бомжей, вы меня еще вспомните! Кроме того, это же не бесплатно. Администрация предоставит вам льготы и единовременную компенсацию.

– Вот пусть для начала ваш закон президент подпишет, а потом я уже буду думать, в том числе и где нанимать адвоката, – улыбнулся ей Никита.

– Но это же всего на пару месяцев, – с надрывом в голосе произнесла девица и от переизбытка чувств дернула золотую цепочку на шее, та не выдержала подобного обращения и порвалась. Девица на автомате ввинтила нецензурное выражение и, ойкнув, прикрыла рот ладонью. – Вы зря не смотрите новостей, – произнесла она как ни в чем не бывало. – Анонимный источник в кругах, близких к правительственным, сообщил о ликвидации аномалии в Юго-Западном районе. При таких темпах уже к Новому году москвичи вернутся в свои квартиры.

– А пока поживут в вашей: во-он в том новом микрорайончике. Сами-то беженцы в курсе, что вы решили отхватить у них вполне законное жилье, выстроенное на деньги из бюджета? – послышался голос Дима. Сам он остановился позади автомобиля и оперся на багажник. – А скажи мне, Ник, – обратился он к Никите, – что эта табуретка со знаком, сильно напоминающим женский половой орган, делает на нашей улочке? Более того, почему я пройти не могу?

– Ратуют за подселение, – в тон ему ответил Никита, стараясь сдержать улыбку: знак компании «Рено» Дим называл обычно гораздо менее прилично, а багажник нового «Логана» вполне мог использоваться в качестве дополнительного сиденья.

– Отойдите от моей машины! – вмиг растеряв все благодушие, потребовала девица. – И немедленно извинитесь за сексизм!

– Представитель компании приедет, перед ним и извинюсь, – ответил Дим и снова обратился к Никите: – А за детей Африки барышня не ратует, нет? Ой, пардон. В начале прошлого века бесполые существа женского пола звались товарищами, а сейчас?

– Не знаю, – пожал плечами Никита, – в Америке они требуют обращаться к себе «сэр», но облигации не распространяют, не говоря уж про значки, увы.

– Тогда пусть будет барышня. «Сэр» для меня как-то слишком, – усмехнулся Дим и обратился к несколько спавшей с лица и побагровевшей девице: – Не смею задерживать. Есть я предпочитаю в столовой, оперировать в операционной, а спать в спальне, причем один. А самое главное – не читаю советских газет. И советую убрать колымагу, за мной баба Нюра идет, а у нее клюка тяжелая, со стальным набалдашником.

– Ненормальный, – прошипела девица, поворачивая ключ зажигания.

– А ну, стой! – донеслось из салона с заднего сиденья. – Это значит, и квартиры свободные в наличии есть, а ты нам здесь… – Но больше расслышать ничего не удалось. Автомобиль аккуратно, боясь скатиться с узкой полоски асфальта, покатил вперед.

– Н-да… не знает народ классики, – произнес Дим, поднимаясь на крыльцо. – Нет, я понимаю, конечно: недостаток образованности, сплошное ЕГЭ головного мозга, но не узнать профессора Преображенского… его же даже экранизировали.

– Фильм ведь черно-белый, – пожал плечами Никита, с удовольствием оглядывая полную корзину опят и несколько крупных шляпок белых грибов.

– А, ну да, и без спецэффектов, – покивал Дим.

– Откуда ты узнал про квартиру?

– А я не знал, – усмехнулся Дим. – Угадал и попал в яблочко.

Никита отворил перед ним дверь и остановился, чтобы пропустить вперед.

– Нет-нет, идите первым, – немного изменившимся голосом и перейдя на «вы», сказал Дим.

– Только после вас, – включаясь в игру, заявил Никита.