Никита, явив людям волю эмиоников и поделившись информацией, ушел обратно, но то уже было дело ЦАЯ и ИИЗ, а никак не отдельных представителей правопорядка.

Ученые распотрошили все имеющиеся в ноуте Дима данные, зарылись в архивы чуть ли не вековой давности и все-таки откопали информацию о многих проектах Сестринского. Один из них описывал создание идеальных помощников для людей, работающих в заведомо сложных условиях. Профессор утверждал, будто крысы, если им дать немного подрасти, будут незаменимыми партнерами для людей и куда более сообразительными, нежели собаки.

В документах, увы, никак не расшифровывался механизм, с помощью которого предполагалось устанавливать общение между крысами и людьми. Шрам, попавший в цепкую паутину ЦАЯ, минуя все иные инстанции, либо не мог объяснить, либо молчал (Ворон предполагал равновероятными оба варианта).

Свисток ученые изучили вдоль и поперек самыми новейшими методами и на самой лучшей аппаратуре. Они если только его не облизывали, но, по словам Шувалова, пока еще не пришло время о чем-либо судить и говорить.

– Если Сестринский жив, – утверждал он, – мы сталкиваемся с очень сложной проблемой. Я даже скажу: гениальной проблемой, не побоюсь этого слова.

Ворон молчал. Ему точно не хотелось не только ворошить свое прошлое, но и прикасаться к нему или просто смотреть в его сторону. Ни Сестринский, ни один из его «птенцов», ни собственный отец (если он тоже как-то выжил) Ворона не трогали, и тот собирался тоже оказать такую любезность.

Жизнь понемногу входила в обычное русло. Денис пропадал то в институте, то с Романом, который внезапно загорелся идеей экстремального вождения. Ворон же наслаждался бездельем, глядя, как Алла что-то набирает в телефоне.

Аппарат издал два коротких гудка, принимая очередное сообщение.

– Фух…

– Вызывают?

Алла покачала головой, взглянула на него и передислоцировалась на диван, прижавшись боком. Ворон приобнял ее за плечи и бросил взгляд на экран, почти сразу рассмеявшись.

«Я сегодня разговаривал с тремя женщинами, – писал Дмитриев. – Самую истеричную звали Самюэль Эммануил Бауэр-Гарсия. Да, это все – один человек, причем мужик. Приезжай, уставая, я тренирую своего секретаря „B“ своим чувством юмора… а у него уже слюна заканчивается».

«Слюна, которой надо брызгать?» – спрашивала Алла и ставила хохочущий смайлик.

«Ага. – Дмитриев печатал и отвечал быстро. Как будто не набирал литеры, а наговаривал сообщение на телефон. Впрочем, возможно, у него стояла соответствующая опция. – Я ушел спать. Скажите… м… мужу. Завтра есть самолет в Питер из Стокгольма».

– Дорогой, завтра есть самолет Стокгольм – Питер, – прочитала Алла. – Я слетаю, мне надо с начальством биты в байты переводить.

– Разумеется. – Ворон приобнял ее сильнее, и только потом до него дошел смысл. – А с каких пор муж-то?!

– С давних. Муж – для отпуска по первому требованию. За границей, знаешь ли, на печати в паспортах не смотрят.

Ворон был уверен, что дело вовсе не в традициях «заграницы», а в личном отношении Дмитриева, однако предпочел не затрагивать данную тему.

Вылет был запланирован в том же печально памятном чеховском аэропорту. Провожали всем миром. Алла познакомилась с Духом, поприветствовала Романа, обнялась с Денисом.

– Люблю, скучаю, надеюсь, что приедешь, – сказала она Ворону на прощание. – Хотела было добавить, что ты настоящий мужик, но решила – перебор.

– Но ведь правда, – рассмеялся Ворон и удостоился поцелуя.

Потом он долго сидел в кафе, окруженный самыми настоящими друзьями, и старался наслаждаться моментом. В конце концов, скоро события обещали захватить их всех в очередной водоворот.