– Рад, что мы наконец встретились, – Джозеф прерывает молчание.

– И я, – отвечаю я, слабо улыбнувшись.

– Твоя мачеха мне много о тебе рассказала, – сообщает он.

– Она не моя мачеха, – поправляю я.

– Ой… ну, девушка твоего отца. Она очень милая.

– Ага. Да. Ну она нормальная вроде бы. – Я бросаю на него многозначительный взгляд: я не хочу говорить с ним о Лори. – А почему ты не на учебе?

– Приехал на выходные. Завтра у папы день рождения. – Его рука перемещается на мою спину и спускается все ниже. Если он продолжит в том же духе, она окажется на моей заднице, а такого я не потерплю. Мы едва знакомы.

– Здорово. А вечеринка будет?

– Да, завтра днем у нас дома. – Просияв, он восклицает: – Приходи! Лори и твой отец тоже приглашены.

– Может быть, хотя завтра мне нужно возвращаться домой.

– А где ты живешь?

– Во Фресно.

Его лицо кривится. Тут все так по-снобски относятся к Фресно.

– Почему там?

– Я учусь в Калифорнийском государственном.

– И на кого учишься?

– Свободные искусства. – Он хмурится, услышав мой ответ, а я продолжаю: – Хочу стать учителем.

Он смеется:

– Дай угадаю. Для первоклашек?

Не знаю, почему его догадка так меня разозлила. Может, дело в насмешливом тоне? Веселье в его взгляде заставляет меня думать, что он смеется надо мной.

– Извини, мне нужно в уборную. – Я вырываюсь из его объятий, не дождавшись конца песни, и ускользаю с танцпола так быстро, как могу. Я нахожу нужный коридор, проталкиваюсь в женский туалет и прячусь в кабинке, чтобы прийти в себя в одиночестве.

Да, Джозеф здорово меня разозлил. Почему богатые люди не могут мечтать о чем-то простом? Папа с самого детства твердил, что я могу стать кем угодно. Так чем же плоха учительница младшей школы? Почему все считают мое решение шуткой? Не понимаю.

Дверь в туалет открывается, и я слышу разговор двух женщин. Они говорят тихо, словно не хотят, чтобы их слышали.

– Здесь точно никого нет? – произносит знакомый голос. – Ты уверена?

Вот черт. Я точно ее знаю.

– Уверена, – твердо говорит вторая женщина, – а теперь расскажи, что происходит, пока никто не вошел.

– Это все Джозеф, – отвечает девушка, которая показалась мне знакомой, – он хочет, чтобы я завтра пошла на вечеринку к его отцу.

– Ну а чего б не пойти? Вечеринки у них крутейшие.

– Потому что он опять попытается ко мне подкатить. Я это предвижу.

Я в шоке прикрываю рот рукой. Это Лори. И она утверждает, что Джозеф – парень, с которым я только что танцевала, мистер будущий пластический хирург, – к ней подкатывает. Хотя и знает, что она с моим отцом.

Отвратительно!

– А что в этом плохого? У нас с тобой мужчины постарше, но иногда ужас как не хватает молодой плоти, – смеется незнакомка.

– Согласна, хотя у Брайана с этим все в порядке, если ты понимаешь, о чем я.

Боже мой, она говорит о папе. Я не хочу это слышать. Но если выйти, они поймут, что я все слышала.

– Энтони все время такой уставший. А когда пьет, так вообще.

– Не встает?

– Ага. А потом вырубается и храпит так громко, что я иду спать в гостевую комнату. – У нее вырвался вздох. – Что думаешь о моем пасынке?

– Красавчик, – пылко отвечает Лори. – Высокий, темноволосый. Такой загадочный.

– Думаешь? По-моему, он просто шикарен. И сильно обижен на Энтони. Интересно, захочет ли он ему отомстить, трахая мачеху?

Они смеются. Значит, вторая женщина – мачеха Тони.

Вдвойне отвратительно.

Дверь распахивается, и входят, болтая, несколько женщин. Я жду, молясь, чтобы Лори и мачехи Тони здесь уже не было. Выхожу из кабинки – все чисто. Поспешно мою руки. Я почти бегу по коридору – нужно найти отца и рассказать, что у Лори может быть роман с кем-то моего возраста. Я останавливаюсь. Джозеф ближе к Лори по возрасту, чем мой отец. И она не говорила, что у нее роман с Джозефом. Скорее всего, это он к ней подкатывает. А это разные вещи. Не уверена, что хочу копаться в их грязном белье, когда у меня нет никаких доказательств.

Вздохнув, я поворачиваюсь и направляюсь во двор подышать свежим воздухом. Здесь людно – в основном уединившиеся парочки, но я не задержусь здесь надолго. Мне нужно собраться с мыслями. Я направляюсь в дальний угол террасы и замечаю его. Сидит в одиночестве, во рту сигарета. Редко вижу кого-то моего возраста с сигаретой – все курят вейпы. И курильщиков я не нахожу привлекательными. Курение убивает. Ужасная, отвратительная привычка.

Но перед Тони Сорренто, ссутулившимся, при полном параде, с ослабленным галстуком и с сигаретой, зажатой между полными губами, я не могу устоять.

– Тони Сорренто.

Он поднимает взгляд при звуке своего имени. Слабо улыбается, отнимая сигарету от губ.

– Хайден Ченнинг.

Хмм, ему кто-то рассказал обо мне.

– Ты знаешь мою фамилию, – говорит он, наклонив голову.

– А ты мою, – отвечаю я. – Мне о тебе отец рассказал.

– То же самое. – Он заколебался на мгновение. – Мой старик ненавидит твоего.

– А мой твоего. Похоже, они заклятые враги.

Я подхожу ближе и встаю прямо перед ним. Налетает ветерок и подхватывает оборки моей юбки. Они касаются его коленей.

– Твой тоже запретил тебе со мной разговаривать? – он вопросительно поднимает темные брови.

Я разражаюсь смехом:

– Нет. Хотя он назвал тебя, цитирую, «не лучшим выбором».

– Я никогда в жизни с ним не встречался. Он меня даже не знает, – говорит он, хмурясь.

– Вот я ему так и сказала! Как он может судить о тебе, если с тобой не знаком? – Я качаю головой.

– Вот именно. Люди любят осуждать ни за что ни про что. – Его взгляд блуждает по мне, слишком долго задерживается на моей груди. Мне становится жарко. Похоже, он не имеет ничего против настоящей груди. – Могу я тебе кое в чем признаться?

Если он скажет, что я ему нравлюсь и он хочет улизнуть куда-нибудь в чулан, я соглашусь без лишних вопросов.

– Конечно, – холодно отвечаю я. Как будто мне все равно.

– Сегодня я увидел отца впервые за много лет, – признается он. – Мы иногда созваниваемся или переписываемся, но этим наше общение обычно ограничивается.

О. Это даже близко не то, чего я ожидала. Хотя в автосалоне он говорил, что давно не встречался с отцом.

– И как давно вы не виделись?