Она вздыхает и делает шаг вперед, ухватившись за стену перед собой, высотой до пояса, устремив взгляд на город.

– Да, брак моих родителей трещал по швам.

Я встаю рядом с ней, моя рука касается ее руки. От первого прикосновения загораются искры, согревая мою кожу, но я стараюсь вести себя спокойно.

– Брак моих родителей тоже был хреновым. Они постоянно ссорились.

– Ага, и мои. Пару лет назад я вдруг вспомнила об этой церкви, и мы с Палмер проехали весь район, разыскивая ее, пока окончательно не заблудились, – она смеется и качает головой, – а в итоге наткнулись случайно.

– Почему ты не спросила Сири? – поддразниваю я, и она улыбается.

– Понятия не имела, как называется церковь. К тому же мне даже понравилось: едешь без цели, никто не командует, куда поворачивать и что делать. Мы с Палмер всю дорогу хохотали. Она так злилась на меня, потому что ей нужно было в туалет, а пойти было некуда: ни туалетов, ни магазинов по пути. В итоге она села на корточки вон за тем деревом, – она указывает на огромный дуб неподалеку, – и потом призналась, что вид стоил того, что ей пришлось столько терпеть.

Я опираюсь на стену перед нами, моя правая рука рядом с ее левой. Я заметил, с какой теплотой Хайден относится к сестре, и немного завидую. Кроме друзей, мне не о ком так заботиться, и, если бы я однажды признался кому-нибудь из этих засранцев, что они мне дороги, они бы надо мной посмеялись. Кстати, при переезде я забрал с собой мамину кошку. Люблю эту вредину, но в самом деле. Это же кошка.

– Ты так любишь свою сестру, – замечаю я.

На ее губах появляется едва заметная улыбка:

– Люблю.

– А у меня нет братьев и сестер. – Я делаю паузу и вдруг осознаю: – А, погоди. Вру. У Хелены и моего отца есть девочки-близнецы.

– Лондон и Пэрис. – Хайден ловит мой взгляд. И как ей удается сохранять серьезное лицо, произнося эти имена вслух, еще и в одном предложении? – Очаровашки.

– Это самые глупые имена, которые я когда-либо слышал в своей жизни, – бурчу я.

Она разразилась смехом, таким звонким, что у меня все внутри приятно сжимается.

– Хотя они действительно очаровательны. Но имена!

– Согласна, имена нелепые.

– И даже близко не итальянские, – говорю я с легким отвращением. Как Хелена убедила отца? Уверен, он не мог такого придумать. Никогда не поверю. Это выдумала Хелена.

– О, так если у тебя будут дети, их имена обязательно должны быть итальянскими? Рокко, Лоренцо и Роза?

– Скорее, Клаудия, Франческа и Винсент, – говорю я, вспоминая двоюродных сестер, – хотя мне все равно, потому что у меня никогда не будет детей.

– Не хочешь? – Забавно, что она не удивлена.

Я мотаю головой:

– Не хочу быть отцом. И жениться тоже не планирую. Любовь для слабаков, помнишь? – Я улыбаюсь ей.

Она придвигается чуть ближе, и я чувствую тепло ее тела, доходящее до меня:

– Ты знаешь, я о любви того же мнения. И тоже никогда не хочу выходить замуж.

– Да брак – как тюрьма, – говорю я, мой голос звучит жестко, потому что я серьезен. – Посмотри, что брак сделал с моими родителями. Теперь они ненавидят друг друга. Папа весь в любви к Хелене, но и их брак, в конце концов, рухнет. Посмотри, как легкомысленно она ко мне клеится, хотя замужем за моим отцом всего два года.

К черту любовь. К черту брак. К черту все это.

– Да и отношения, по сути, та же тюрьма, – добавляет она. – Друзья приходят и уходят. Семья – это навсегда, даже если ты хочешь пристрелить большинство из ее членов. – Я смеюсь. – Зачем связывать себя длительными отношениями, если знаешь, что в итоге будешь несчастен? Слишком большое давление. Слишком много ожиданий.

Черт, она что, поселилась в моем мозгу? Она говорит то, что я чувствую. Никогда раньше не встречал девушку с настолько схожими мыслями.

Она размышляет как я.

– Полностью согласен. Лучше быть одному. – Я придвигаю руку ближе к ее и кладу два пальца на два ее. – Ты мне нравишься, Ченнинг.

– Ты мне тоже нравишься, Сорренто. – Она подталкивает меня бедром, и я спотыкаюсь, как тупица, моя рука выскальзывает из ее. – Но мы не собираемся ничего начинать. Ты понимаешь, о чем я?

Я хмурюсь.

– Нет. Объясни.

Она поворачивается, и мой взгляд падает на ее грудь. Обнаженная кожа. Соски – маленькие шарики под тонкой белой тканью платья. У меня текут слюни от одной мысли, чтобы увидеть ее грудь, и я уже собираюсь потянуться к ее талии, как она делает шаг назад, будто знает, что я собираюсь сделать дальше.

Не буду отрицать, меня наполняет страшное разочарование.

– Между нами химия. – Ее голос низкий. Сексуальный. Я наклоняюсь ближе, чтобы лучше ее слышать. – Я чувствую это. И ты тоже. Хотя бы потому, что не перестаешь пялиться на мою грудь.

Попался. Я поднимаю взгляд и вижу ее веселые глаза.

– Прости.

– Не извиняйся. Я тоже не могу перестать пялиться на тебя. Ты очень круто выглядишь, – признается она.

Я расправляю плечи, ободренный ее словами, и чуть не ударяюсь о пластиковую крышу.

– Ты просто великолепна.

– Спасибо, – она смеется и качает головой, – но думаю, нам лучше остаться друзьями.

Какого черта?

– Почему?

– Ты мне слишком нравишься. Думаю, друзья бы из нас получились отличные. А секс только помешает.

Она поворачивается, чтобы снова посмотреть на город, а я испепеляю ее взглядом, пытаясь осознать сказанное.

– Что значит «секс только помешает»?

Я веду себя как тупица, но, возможно, мой мозг слишком затуманен желанием, и я не могу сосредоточиться на словах о дружбе.

– Он все испортит. Запудрит нам мозги, заставит думать, что нам подходит случайная связь без обязательств, когда в глубине души мы знаем, что наши чувства в конце концов возьмут верх над всем остальным. Мы влюбимся, станем лучшей парой в кампусе, а потом медленно, но верно появятся взаимные обиды и претензии. В конце концов это превратится в гигантский кошмар, и мы начнем громко ссориться на людях. Наши друзья будут тайно делать ставки на то, когда мы закончим отношения, а кто-то даже будет умолять нас поскорее разойтись, потому что их наша драма уже достанет. Это превратится в монотонную череду ссор и траха, пока в конце концов мы не расстанемся.

Я смотрю на нее, пораженный ее объяснением, ее видением. То, что она сказала, звучит сексуально, но безумно.

– Сколько ты сегодня выпила?

Она опять смеется:

– Ни капли. Ты просто в шоке, потому что в глубине души знаешь, это довольно точная оценка того, что может произойти.