— Егор!

С отчаянным, испуганным криком северянин, успевший перехватить щит (из которого уже торчит одинокая стрела), спешился на ходу — чрезвычайно ловко для габаритов могучего порубежника! Он тут же подскочил ко мне, закрыв от набегающего врага — и я с усилием поднялся из грязи, наконец-то потянув из-за спины собственный щит…

Первый из эстов (разбойники или «партизаны» — это очевидно эсты) уже практически добежал до замершего в защитной стойке Микулы — но тут же упал, отброшенный назад арбалетным болтом, тяжело ударившим в грудь ворога! Освобождая клинок из ножен, я на мгновение обернулся назад, заметив, что не растерявшийся Дитрих, успевший воздеть на голову остроконечный шлем с чуть загнутым верхом (сделавший его похожим на знаменитый «фригийский колпак»), повел вперед четверых сержантов. Набирая ход, он склонил к врагу собственное копье и закрылся овальным щитом с тевтонским черным крестом, на мгновение став похожим на настоящего рыцаря… Помогая своим, по чудинам открыли огонь арбалетчики, свалив двух человек, и ранив еще одного, дав мне время окончательно прийти в себя.

— Микула, давай в сторону, а то ливонцы лошадьми затопчут!

Северянин тут же шагнул от дороги, освобождая путь всадникам, за ним последовал и я, закрыв соратника щитом с правого, незащищенного бока. Но вражеские лучники уже перенесли огонь на ливонцев… Всхрапнул, сбился с шага поймавший стрелу в грудь конь оруженосца; дико взвизгнул, упал раненый в шею скакун следующего позади сержанта, преградив путь остальным полубратьям. А мгновением спустя пала и лошадь Дитриха, чудом не подмяв собой наездника, вылетевшего из седла прямо под ноги радостно завопившим эстам…

— Се-е-е-е-ве-е-е-р!!!

Плевать, что язычники-эсты наши потенциальные союзники, а католики-крестоносцы смертельные враги — сейчас все с точностью до наоборот! Последние, по воле судьбы, стали нашими соратниками, «братьями по оружию». И пусть вынужденно, но мы должны помочь ливонцам ради общего спасения…

Я вырвался вперед, лихо рубанув по деревянному, оструганному и обугленному на конце колу, отведя вражеское оружие в сторону — и тут же протаранил щитом державшего его чудина! Противник упал спиной в грязь — а следующий рванул ко мне, держа в руках занесенный для удара топор… Присев на коленях и подняв над головой щит, я полоснул клинком по незащищенному животу вскрикнувшего от боли врага — и тут же выпрямился, приняв на защиту укол настоящего копья! С ходу рубанул в ответ, силясь отвести древко в сторону — но атаковавший эст (уже третий!) умело отдернул оружие, проваливая меня в удар…

И тут же уколол в ответ.

— А-а-а-а-а!!!

Широколезвийный, листовидный наконечник вражеского копья задел мои ребра уже вскользь, прорезав стеганый кафтан, заставив меня непроизвольно вскрикнуть от боли! Правда, за миг до того я успел дернуться влево и практически уйти от вражеской атаки… Практически.

Зато боль меня подстегнула.

— Н-н-н-а-а-а!!!

В этот раз клинок все-таки попал по древку копья у самого наконечника, отведя оружие противника в сторону — а в следующий миг я стремительно шагнул к чудину навстречу, одновременно выбросив правую руку в длинном выпаде! Зауженный у острия романский меч впился в горло захрипевшего эста, практически без сопротивления погрузившись в его гортань чуть ниже кадыка…

Совершенно не вовремя подумалось о том, что я очень удачно заменил саблю (вызвавшую бы слишком много вопросов к «новгородцу») именно «капетингом», а не устаревшим «каролингом» с чересчур широким и не всегда заточенным острием, не слишком удобным для уколов. Он, однако, все еще имеет хождение на Руси… А следом голова моя взорвалась чудовищной болью в левом виске, и в глазах потемнело — а пришел в себя я уже лежа в грязи, сбитый с ног размашистым ударом вражеского кола. Именно ударом — профессиональный, точный укол бы я не пережил, а тут просто долбанули, словно битой…

Рубанувший по воздуху перед собой Микула отогнал отправившего меня в нокдаун противника, и замер над моей бренной тушкой. Замер, полуокруженный четырьмя эстами с кольями в руках, пока не решающимися атаковать… Короткой паузой я воспользовался, чтобы осмотреться — и глухо ругнулся сквозь зубы! Чудины, напавшие на конвой с хвоста, уже набросились на прикрывающих арбалетчиков сержантов, на моих глазах свалив коня одного из полубратьев, всадив в грудь животного сразу два кола… Орденские же стрелки перенацелились на атаковавших их эстов — а из щитов, прикрывающих их спины, торчат уже по одной, а то и две стрелы. Самый же неудачливый арбалетчик распластался на земле с пробившей горло стрелой, застряв одной ногой в стремени… Зато бежавшие к Дитриху чудины замедлились из-за нашей с Микулой атаки, позволив трем сержантам успеть прорваться к оруженосцу и прикрыть его щитами.

Вроде не все так плохо…

Я поднялся на ноги одновременно с началом атаки «копейщиков», налетевших на северянина. Одновременно два укола в щит его даже не пошатнули, атаку третьего ворога (у которого из кола торчит внушительный заостренный штырь) порубежник умело парировал ударом клинка. А вот четвертый выродок уже крутанул свое дреколье, готовый приложить им сбоку по голове Микулы — точно так же, как несколько мгновений назад приложил мне самому!

— Получай!!!

Перехватив меч за лезвие, я метнул его с шести шагов, словно дротик, чуть наклонив к земле — и острие клинка вонзилось в живот моего обидчика, не дав ему оглушить друга! Секундой спустя вырвав из ножен и кинжал, я перехватил его за лезвие и тоже бросил… Только в этот раз угодил рукоятью куда-то в район рта эста с «полукопьем» — но все же сумев ошеломить его! Понадеявшись успеть, я ринулся к дезориентированному врагу с одним лишь щитом, в то время как Микула обрушился на оставшуюся пару чудинов с неотвратимостью штормовой волны!

Шаг, другой, третий! Но мой отчаянный рывок к эсту за время форы, подаренной неудачным броском, не имеет успеха: враг вовремя опомнился и выставил прямо перед собой кол со штырем. После чего отступил назад на два шага, оскалив рот в гримасе ярости... Замер на мгновение и я, прикрывшись щитом. А после рванул в сторону к сраженному собственным мечом эсту, одновременно уходя от укола врага!

Еще три шага — и я падаю на колени рядом с убитым, прикрывшись щитом, и одновременно с тем сомкнув пальцы на рукояти клинка, торчащего из живота бьющегося в конвульсиях эста…

Удар!

— Твою же ж…

Противник, недолго думая, атаковал, вложив всю силу и вес тела в укол — и узкий штырь его «полукопья» просадил не столь уж и толстую доску защиты насквозь! Он впился в бецепс левой и заставил меня зашипеть одновременно и от боли, и от ужаса… Столбняк ведь могу подхватить на раз-два! Но заполонивший душу страх разжег и ярость, словно порыв ветра жаркое пламя — и освободив меч, я одновременно с тем рванул щит влево, вставая на ноги! Бицепс, в котором застрял штырь, обожгло острой болью, и пелена ярости окончательно затмила мой взгляд, толкнув к безоружному противнику, от неожиданности выпустившему древко «полукопья»…