Потом он глупо погиб на глазах Уаиллара. Не большого ума был аиллуо.

Жили альвы в том ааи, куда Аолли забрали когда-то с площади. Клетка, где её держали, по-прежнему стояла внутри двора, но альвам сразу дали понять, что загонять их туда снова не собираются. Уаиллар с удовольствием, впрочем, расположился бы на этом самом дворе, где была трава, росло несколько кустов разных пород и журчал чистый ключ, заключенный в поднятый над землей и испорченный круглоухими камень. Вода непонятным образом уходила в дыру в том же камне, не вытекая из него и не орошая землю; из-за этого один из круглоухих несколько раз в день поливал двор из невероятно уродливого сосуда с длинным носом.

У двора было два недостатка: там не росло ничего из растений, которые можно уговорить сплести ааи, и на нём почти всё время кто-то толокся. Так что альвов в конце концов убедили занять одно из помещений внутри дома, где неожиданно оказалось прохладно и довольно удобно. Можно было подумать, что находишься в одной из пещер, каких много в Глиняных холмах, что на север от родного аиллоу Уаиллара и Аолли. Альвы охотно пользовались этими пещерами как убежищем, особенно если их заставал поблизости сильный дождь: в той местности из-за крутых песчано-глиняных склонов в ливень небезопасно, по ущельям и лощинам довольно часто проходят грязевые потоки, да и оползни бывают.

Уаиллар, движимый любопытством, позже заставил себя подняться на верхний ярус дома. Ничего интересного он там не нашёл: всё те же «пещеры», заставленные разными непонятными предметами из мёртвой земли и частей мёртвых растений. Он только заметил, что там было очень чисто и приятно пахло засохшими ароматными травами, в отличие от «пещер» внизу, где постоянно мельтешили круглоухие: и воины, и не-воины. Там же они ели и отдыхали.

В своей «пещере» альвы сначала спали на земле, зачем-то покрытой мёртвым деревом, нарезанным плоскими полосами. Потом тот многокожий, который договаривался с Уаилларом об обмене Аолли на молодого круглоухого, велел принести им широкие ленты, сплетенные из мёртвых, чем-то обработанных, растительных волокон; эти ленты постелили на покрывающие землю деревяшки. На них лежать было удобнее, хотя и не так, как в родном ааи, где послушные стебли травы луа позволяют женщинам уговорить их сплестись в упругую и мягкую частую сетку.

На следующий день двое круглоухих, постучав по дереву, обрамлявшему вход — поразительно, но у них тоже был этот обычай! — принесли две угловатые деревянные рамы на невысоких — Уаиллару по колено — ножках. Рамы были заплетены чем-то вроде лианы, только скрученной из множества растительных волокон. Заплетены в мелкую сетку! Уаиллар глазам своим не поверил: круглоухие, не умея уговаривать растения, убивали их, чтобы сделать то же самое, что можно было получить уговорами!

2

Бесила скука. Привычных занятий не было ни для Аолли, ни для Уаиллара, не было и никого, с кем можно было бы поговорить, как дома, и очень непросто было разговаривать с Аолли, хотя она старалась вести себя как примерная жена. Вначале они выходили в город — когда было кому их сопровождать, старательно изучая новую для себя среду и пытаясь к ней привыкнуть, но сколько там было того города! Аолли сдалась первая и стала отказываться от прогулок, ограничиваясь двором. На следующий день после того надоело ходить по одним и тем же улицам и видеть одни и те же чужие лица и Уаиллару, так что он тоже засел дома.

Но у него были всё-таки развлечения. Во-первых, тот самый многокожий, которого Уаиллар прозвал про себя Аллээу — «Старый[8]», хотя тот был в полной силе, и вовсе ещё не стар. Ещё по дороге сюда он постоянно, настойчиво (если не сказать назойливо) и старательно учил язык альвов. И у него получалось, хотя говорил он грубым голосом и часто делал ошибки, особенно в интонациях. Уаиллар тоже учил язык круглоухих. Вернее сказать, у круглоухих был не язык, а языки: их оказалось неожиданно много, и разница между некоторыми была не меньше, чем между любым из них и языком альвов. Впрочем, вокруг говорили в основном на одном: это, как понял воин аиллуэ, был язык многокожих. Его понимали и прочие круглоухие, между собой говорившие на других языках.

Уаиллар решил изучить именно его. Но вскоре оказалось, что, хотя он быстро запоминает слова и схватывает их значения — он не может их произносить. Его глотка оказалась непригодна для того, чтобы воспроизводить едва ли не половину звуков!

Тем не менее, через некоторое время Уаиллар со Старым начали друг друга понимать и могли уже обсуждать довольно сложные темы, на ходу добирая знание слов, которых им не хватало. И тогда они стали лихорадочно изучать жизнь друг друга: обоих интересовало, как устроено общество, как оно управляется, как сражаются воины, как ведут хозяйство женщины, откуда берется еда, как вести себя на улице, с соседями, с незнакомцами, с теми, кто имеет право управлять, с теми, кто старше возрастом, с детьми — и так далее.

Уаиллар учился, чтобы знать, как вести себя в обществе многокожих. Зачем учёба была Старому, он не очень понимал, но обменивался знаниями, стараясь только не выдавать многокожему то, что могло бы навредить народу аиллуо.

В их общении почти всё время участвовал увечный воин: сначала помогал Старому понимать Уаиллара, потом, когда Старый обогнал его в знании языка — включался в разговор на равных, задавая вопросы и дополняя ответы. Уаиллар начал уважать его ещё в дороге: оказалось, что увечный, единственный из круглоухих, умеет разговаривать с Живым. Он помогал раненому юноше, хотя делал это довольно грубо, по сравнению с умелыми из женщин аиллуэ. Но уж точно не хуже, чем мог бы делать сам Уаиллар, которому доступны были лишь простые уговоры, нужные для срочной помощи себе или другому воину при ранениях. Калека знал уговоры более сложные, и мог вложить в них больше силы, чем когда-либо удавалось Уаиллару. Это требовало врожденных способностей и больших усилий, чтобы их развить. У аиллуэ таких способных специально обучали, причем почему-то оказывалось, что среди них подавляющее большинство — женщины. Уаиллар с завистью подумал, что увечный круглоухий, попади он к хорошей учительнице, быстро занял бы среди них высокое место, столько было в нем силы.

Странно, что при этом он вовсе не умел разговаривать с растениями и животными. Может, просто не пробовал?

В дороге к изучению языка аиллуэ неожиданно присоединился уолле-вождь. У него быстро стало получаться, почти так же, как у Старого. Уаиллару было неприятно говорить с ним: уолле вёл себя именно что как вождь, а не как обычный воин, что было нехорошо и неправильно. В аиллоу такому уолле быстро объяснили бы, кто он и где его место. Но приходилось постоянно напоминать себе, что они с Аолли у чужих, что они с Аолли от чужих зависят, и что жизнь никогда уже не будет такой, как прежде. А значит, надо сдерживать себя, надо сливаться с окружающим миром, как ящерица ларраи с корой дерева, на котором сидит, и по той же причине, по которой делает это ящерица: чтобы выжить.