Тут Кассандра разглядела людей за столиком. Какого еще демона задумал жирдяй?! Это же два его лучших вора! После нее самой, разумеется.

Высокого худощавого мужчину с густыми бровями, темными глазами и черными-пречерными волосами называли Вороном. Уроженец дождливой Гании, как и большинство его земляков, он был угрюмым и молчаливым. Но дело свое знал. В прошлом году Ворон прославился тем, что вывез с армейского склада целую телегу новехоньких винтовок, которые Зала выгодно продал на подпольном рынке.

Компанию Ворону составлял Лис. Рыжий паренек лет шестнадцати с бледной, почти белой кожей, забрызганной россыпью веснушек, и с озорными, постоянно бегающими глазами. Лис любил проникать на праздники в дома богатых особ. Обычно он притворялся слугой или артистом. А в самый разгар пиршества исчезал, прихватив с собою немного ценностей.

– Господа, – Зала махнул рукой, – полагаю, нет необходимости представлять вас друг другу.

Ворон удостоил ее лишь приподнятой бровью, а вот Лис – даже легонько поклонился.

Кассандра кивнула в ответ. Как же ей все это не нравилось.

Со стороны двери лязгнул засов. Она обернулась, выхватывая кинжал. Кулак запирал дверь.

Зала примирительно протянул руки раскрытыми ладонями вперед.

– Все в порядке. Это для нашей же безопасности. Не хочу, чтобы кто-то случайно помешал обсуждению. Прошу, – он отодвинул стул, предлагая Кассандре сесть за столик.

Она села, но кинжал решила не убирать.

Зала, громко выдохнув, плюхнулся на оставшийся стул. Тот жалобно скрипнул под весом его туши.

– Итак, – заговорил Зала, – спешу ответить на вопрос, который, наверняка, вас всех беспокоит. «Что за дерьмо здесь творится?» – толстяк улыбнулся. – Угадал?

Лис коротко хохотнул, но Ворон был солидарен с Кассандрой – наградил Залу иронично-презрительным взглядом.

Толстяк не обиделся – лишь широко улыбнулся и растопыренной пятерней перекинул свои редкие волосы с левой половины головы на правую в бесполезной попытке спрятать растущую по центру проплешину.

– Вот что я скажу, – продолжил он, заговорщически понизив тон, – дела важнее в этом заведении еще не обсуждали…

***

– Как видите, господа, дело трудное, но не безнадежное. Все вы выполняли заказы и посложнее, – Зала внимательно посмотрел на лица всех сидевших за столом.

Только профессиональная гордость не позволила Кассандре сказать толстяку все, что она думает о нем и о подобном заказе. Но Лис, похоже, был менее щепетильным.

– Да ты в своем уме?! – он уставился на Залу, потом поглядел на Ворона в поисках поддержки, но тот совершенно безучастно ковырялся мизинцем правой руки под ногтями левой, – трудное, говоришь? Не безнадежное? Стянуть корону с головы императора легче будет!

Рыжий был недалек от истины. Три экипажа (каждый – в сопровождении вооруженных стражников, естественно) отправятся с пристани по трем различным маршрутам. Лишь в одном из них груз будет настоящим. В двух других – пустышки. Поэтому Зала и собрал здесь трех своих лучших воров – никто не сможет оказаться в нескольких местах одновременно.

Лис вскочил на ноги.

– Как хотите, – он снова посмотрел на Ворона, который принялся за изучение мозолей на ладонях. Не найдя сочувствия и в этот раз, перевел взгляд на Кассандру, которая тоже решила пока помолчать, – а я сваливаю.

Рыжий решительно двинулся к выходу.

Со страшным грохотом Зала обрушил свой огромный кулак на столик. Удар был такой силы, что одна ножка подломилась. Стол покосился и не упал лишь потому, что уперся толстяку в живот.

– Сядь, – скомандовал Зала.

Лис замотал головой и руками.

– Нет, нет, нет. Я свое слово сказал. Ищи другого дурака.

Интуиция, вкупе со сломанным столом и перекошенным злобой лицом Залы, подсказывала Кассандре, что тот не собирается принимать отказ.

Толстяк вскочил с невероятным проворством для человека таких габаритов. Столик рухнул – Кассандра едва успела отодвинуть ноги. Зала же двинулся на Лиса, который словно уменьшился в размерах. Ворон оставил в покое свои руки и наблюдал за происходящим с нескрываемым любопытством.

Рыжий попятился в сторону двери.

– Этот груз должен быть у меня, – прорычал Зала. – Ты, маленький ублюдок, даже не понимаешь, насколько это важно.

Тут Лис остановился, так как уперся спиной в грудь Кулака. Лицо парня побелело, отчего веснушки стали заметны еще сильней. Зала ухватил его за грудки.

– А теперь – вернись на свое место и дослушай. Иначе – больше ты сюда не войдешь. Но прежде чем уйти – пообщаешься с ним, – Зала кивнул на Кулака.

Кассандра невольно усмехнулась, видя как Лис, словно побитая собака, бочком крадется на свое место у сломанного столика.

– Вы, трое, – Зала по очереди указал жирным пальцем на каждого из воров, – должны похитить все три шкатулки и доставить их сюда. За это каждый получит две тысячи солидов. Тому же, кому улыбнется удача, и шкатулка окажется с грузом, я заплачу еще четыре сверху.

Шесть тысяч! С такими деньгами можно будет и слуг нанять. Вот только шансы один к трем не слишком радовали. Да и само дело не переставало быть менее скверным.

– Что же внутри? – спросила Кассандра.

Зала улыбнулся.

– Неважно. Как и всегда.

Толстяк продолжал изучать собравшихся взглядом удава, выбирающего какого кролика ему съесть первым.

– В деле, – просто сказал Ворон.

Рыжий облизнул губы. В его глазах шла ожесточенная борьба страха с жадностью.

Жадность победила.

– Я тоже, – выпалил Лис.

Теперь все трое мужчин смотрели на Кассандру.

– Не повезло вам, парни, – она улыбнулась, – будете довольствоваться утешительным призом. Главный – заберу я.

Беглец

Одна нога, затем вторая. Одна, вторая…

Атакай. Великая пустыня.

О, теперь Пулий понимал, что означает это слово! Безнадежность – вот самое подходящее определение. Бесконечные пески сменялись растрескавшимися корками солончаков. Те уступали место пыльным каменистым равнинам, испещренным высохшими речными долинами и озерными впадинами. Затем снова начинались пески, простирающиеся до самого горизонта и сливающиеся с пышущим синевой небом.

Надежда на спасение таяла с каждым шагом.

За все время не попалось ни единого дерева, чтобы переждать зной, ни одного камня, достаточно большого, чтобы укрыться от ветра, а вся растительность ограничивалась редкими пучками пожелтевшей травы, едва ли годящейся в пищу лошадям.