В Гвинее восьмилетняя (препубертатного возраста) шимпанзе, сестра больного детеныша, следовала по джунглям за матерью. Японский приматолог Тецуро Мацудзава рассказывал, что, к его большому удивлению, обеспокоенная мать однажды «протянула руку, чтобы коснуться лба младенца. Это выглядело так, словно она мерила температуру». Когда ее детеныш погиб, она еще несколько дней носила его трупик с собой, пока он не превратился в иссохшую мумию. Она отгоняла мух, которые вились над ним. Быть может, сочувствуя матери, оказавшейся в такой трагической ситуации, дочь приобрела привычку носить короткую палку у себя на плечах или под мышкой, как младенца. Однажды она положила палку на землю и «несколько раз шлепнула ее одной рукой, словно мягко похлопывая малыша по спине». Мацудзава интерпретировал поведение юной самки как имитацию материнства. Он сравнил такое поведение с поведением людей из племени манон в близлежащей деревушке Боссу, где девочки изображали матерей с новорожденными младенцами, закрепляя у себя на спинах кукол, сделанных из палочек[33].

Шимпанзе ходит по заповеднику с куклой на спине, имитируя мать-обезьяну с детенышем. Молодых самок человекообразных обезьян привлекают куклы, и в дикой природе они практикуются в навыках материнства на палках

Последнее наблюдение связано со вторым способом определить, обусловлены ли человеческие предпочтения биологически: через изучение большого числа разнообразных культур выяснить, какие предпочтения универсальны. Встречаются ли они у всего человечества? К сожалению, у нас мало кросс-культурных данных о поведении детей. Есть достаточно много исследований, проведенных в индустриальных сообществах, но, очевидно, нам нужен более широкий спектр культур. Единственное исследование, которое включало данные нескольких разнообразных культур, обнаружило, что новорожденные больше нравятся девочкам, чем мальчикам. Именно девочки обычно помогают заботиться о младших братьях и сестрах. Они делают это под пристальным надзором матерей, в отличие от мальчишек, которые часто играют вдали от дома[34].

Даже в книге самого известного антрополога прошлого столетия Маргарет Мид «Мужское и женское» (Male and Female, 1949) удивительно мало говорится о детских играх. Мид опросила двадцать пять девочек-подростков — и ни одного мальчика — из ряда островных культур Тихого океана. Вопрос игрушек она совершенно не затрагивала. Для Мид источником социализации служили не детские игры, а то, как взрослые говорят о мужчинах, женщинах и их взаимодействии в реальной жизни.

Работа Мид — это отправная точка для теории гендерной социализации, поскольку она демонстрирует, какими разнообразными могут быть половые роли. Под влиянием этой работы исследователи стали выдвигать предположения о том, что рассматриваемые роли по большей части или полностью культурно обусловлены. Впрочем, перечитав «Мужское и женское», я больше не согласен с тем, что это было ее основной идеей. Она обсуждает несколько общепринятых истин о том, каково быть мужчиной или женщиной. Например, утверждает, что девочек всегда держат поближе к дому и они постоянно одеты, в то время как мальчики того же возраста могут ходить нагишом и имеют полную свободу передвижения. Мальчиков также приучают к тому, что им придется многого добиться, прежде чем получить шанс «превратиться в мужчин, способных и завоевать внимание женщины, и удержать ее в мире, полном других мужчин»{3}. Мид делает акцент на универсальности мужского соперничества, утверждая, что «во всех известных человеческих сообществах признается потребность мужчины в свершении и подтверждении их достижений». Мужчины, чтобы чувствовать свою жизнь успешной и сложившейся, должны преуспеть в чем-либо — стать в своей области лучше других мужчин и женщин[35].

Каждая цивилизация должна предложить мужчинам возможность реализовать свой потенциал. Недавний опрос, проведенный среди представителей семидесяти культур, подтвердил существующие различия. Во всем мире мужчины выше ценят независимость, возможность саморазвития и статус, в то время как женщины придают значение благополучию и безопасности своего ближайшего окружения и людей в целом[36].

Для женщины, чтобы почувствовать себя состоявшейся, всегда существует ее биологическая способность дарить жизнь. Это единственное, на что способны они и чего не могут мужчины. Труд матери настолько жизненно важен и приносит такую радость и удовлетворение, что, по мнению Мид, мужчины должны болезненно относиться к отсутствию такой способности. Она придумала фразу «зависть к матке» в противоположность введенному Зигмундом Фрейдом термину «зависть к пенису». В более поздние годы Мид сожалела о своем одностороннем акценте в культурном вопросе. В предисловии к переизданию упоминаемой книги (1962) она отмечает: «Если бы я писала эту книгу сегодня, я бы сделала куда больший акцент на исключительно мужском наследии со времен более ранних видов человека»[37].

Это подводит нас к третьему способу оценки роли биологии. Вскоре после рождения ребенка у нас, людей, имеется промежуток времени, в течение которого мы можем исследовать его поведение до того, как он узнает что-либо о гендере или наших проблемах, связанных с ним. Когда мальчики и девочки в возрасте одного года смотрели видео с движущимися автомобилями и лицами говорящих людей, мальчики больше смотрели на первое, а девочки — на второе. Но, поскольку эти малыши могли уже подвергнуться влиянию культуры игрушек, последующее исследование было проведено над младенцами самого раннего возраста. На этот раз изучались новорожденные младенцы в родильном отделении британской больницы, находившиеся с изнуренной родами матерью. Младенцы видели либо лицо исследователя, либо похоже окрашенный предмет, не являющийся лицом. В процессе работы исследователь не знал пол младенца. Оказалось, что девочки больше смотрели на лицо, а мальчики — на предмет, и это предполагает, что с первого дня своей жизни девочки более социально ориентированы[38].

Предпочтения в игрушках также возникают в самом раннем возрасте и настолько всепроникающи, что авторы недавнего обзора с участием 787 мальчиков и 813 девочек, в основном из западных культур, пришли к выводу: «Невзирая на методологические различия в выборе и количестве предложенных игрушек, контексте проверки и возрасте детей, стабильное проявление половых различий в предпочтениях у детей типичных для их гендера говорит о значимости этого феномена и большой доле вероятности, что причина обусловлена биологически»[39].

Цвет — совсем другая проблема. Во время эксперимента с полуторагодовалыми детьми, которым демонстрировали разные изображения, мальчики больше смотрели на машинки, а девочки на кукол, но цвет не влиял на результаты эксперимента. Дети не предпочитали розовый цвет голубому и наоборот. Малыши еще не поддались магии цветового кодирования, окружающей нас повсеместно. Устоявшееся восприятие голубого цвета как мальчишеского и розового как девчачьего было выдумано швейной промышленностью и индустрией игрушек. Одно время предпочтение этих цветов было даже противоположным привычному. Изначально все дети носили белое, так как