Пришлось заместителю, скрипя зубами, согласиться на варварскую акцию.

План был такой – бросить в колодец газовую шашку, а саму акцию по уничтожению провести на пустыре, подальше от людских глаз.

– Успокойтесь, граждане, мы не собираемся убивать собак, мы хотим их только усыпить! – убедительно врал какой-то милицейский начальник.

Из оцепления видели, как человек в противогазе бросил в колодец бомбоубежища круглый предмет.

Ничего после этого не произошло.

– Ну, видите, собачки уснули, теперь их можно перевезти в специальный центр, – говорил в телекамеру милицейский чин. – Мы гуманные люди…

Договорить он не успел.

Треск автоматных очередей донесся с пустыря.

Толпа замерла. А потом взвыла с новой силой:

– Убийцы! Варвары! Дикари!

А на пустыре разыгралось настоящее побоище.

Из незаметной норы в овраге вдруг выкатились на курсантов испуганные псы, те стали поливать их из автоматов. Через минуту нору завалило собачьими трупами. Визг и лай стояли до самых серых небес.

Но еще через минуту все стихло. Собаки больше не лезли из норы.

– У них еще один выход есть, – сказал кто-то. – Мы их упустили.

Возле бомбоубежища толпа наседала на милиционеров. Крик тоже стоял несусветный. Стражи порядка уже готовились пустить в ход дубинки, потому что толпа разъярилась не на шутку.

Милицейский начальник сел в машину и укатил от греха подальше. Заместитель префекта срочно куда-то звонил по мобильному телефону.

И в этот момент случилось необъяснимое. Из колодца бомбоубежища сначала выскочила первая собака, а за ней вторая, третья…

На мгновение все замерли от неожиданности. А собак все прибывало. Обезумевшие от страха псы совершали невозможное, они карабкались по железным скобам и вырывались наружу, где были люди.

Первым они повалили на землю милиционера, который оказался у них на пути. Бедняга еле успел достать пистолет. Но стрелять побоялся – мог попасть в людей.

Коллеги сапогами отбили его, окровавленного, у разъяренных псов. А те бросились на толпу. Началась дикая паника.

– Стреляйте! – кричал бородач, защитник прав животных. – Стреляйте!

– Убейте их! – орали остальные.

Телевизионщики бросились врассыпную, спасаясь от бешеных собак.

В конце концов милиционеры стали стрелять в собак, не жалея патронов. Собаки метались в узком пространстве двора школы, погибая от безжалостных пуль.

Через полчаса все было кончено.

Потом, когда увозили на грузовиках трупы собак, оказалось, что их около тысячи.

Но на этом ужасы не закончились. Можно сказать, что они только начались.

Добив всех собак снаружи, несколько добровольцев спустились в бомбоубежище. Здесь уже было проще – оставшиеся псы не бросались на людей. Они покорно ждали пули и, получив ее, тихо умирали. Потом поняли, что здесь остались только недавно ощенившиеся суки.

Очистив от собак подземелье, милиционеры решили обследовать его. Хотелось узнать, что же заставило четвероногих «друзей» собраться здесь в таком количестве.

Участковый Игнатов, который тоже был среди добровольцев, держа на руках попискивающего щенка – рука не поднялась пристрелить, – дошел до самого дальнего коридора, толкнул полусломанную дверь, посветил фонариком и обомлел.

В огромной комнате лежала груда человеческих костей: ребра, черепа, берцовые кости… Наверное, собаки не смогли растащить их потому, что в полусломанной двери была только узкая щель.

На следующий день приехали эксперты.

Выводы их оказались ошеломляющими.

Пятнадцать трупов. Семь мужчин и восемь женщин.

Но убили этих людей не собаки – у всех черепов в затылке была маленькая дырка от пули. Кто-то этих мужчин и женщин расстрелял.

И самое странное, что никто не искал погибших.

– У тебя все готово? Ты где?

– Дома… Ты мне по домашнему звонишь…

– Ах да… Так у тебя все готово? А мэр будет?

– Будет.

– Точно?

Потом позвонили еще человек восемь, и всех интересовал прежде всего мэр.

Сегодня Иринины сборы на работу проходили с трубкой у уха.

– Я распорядилась…

Колготки запутались – гадкая примета…

– Этим Сафонов занимается, у него спрашивай. Как заболел? Когда? Сафонов заболел?

Вот тебе раз… Это не примета, но приятного мало.

– Привет, это Сафонов.

– Нашел когда болеть!

– Кто тебе сказал? Я в приемной у Нагатина с шести утра!

Бардак! Только пусти наших людей в иностранную фирму – сразу бардак!

– Йес! Гуд морнинг, Петер! Донт ворри, ай шел ду май бест!

Начальство засуетилось. Много, много она на себя взвалила! Если не справится, на нее всех собак спустят.

– Да, слушаю! Кто это? А вы кто? Нет, к стоматологу не записываем, правильно номер набирайте!

Чайник не закипает. Что с головой делать? Швабра какая-то, а не голова.

– Светка, привет! Тебе щипцы электрические очень сейчас нужны? Тогда я заскочу!..

Воды нет! Нет горячей воды! И холодная капает кое-как.

– Алло, здравствуйте. В пятнадцатом доме нет горячей воды, что случилось, это надолго? Что?! Когда?! Через три недели?! Нет, не читала… Да не висит у нас никакое объявление! Да, значит, сорвали…

Почему? Почему летом отключают воду? Люди летом потеют меньше? Почему ее вообще отключают?

Чайник закипел. Чашку на кофе, а остальное на голову. Нет, на кофе – полчашки…

– Ирка, я тебе по секрету. Свенссон беспокоится.

– Он звонил мне пять минут назад, я ему все по полочкам разложила.

– А он как раз после разговора с тобой и забеспокоился…

– Да ну тебя! Будь что будет…

– Как знаешь… Я предупредила…

Все в подруги набивается. Знаем мы, какая из тебя подруга. За «Голден леди» мать родную продашь.

А у бабули теперь занято. И с кем можно трепаться в такую рань?

– Малыш, здравствуй… Разбудил?..

И сердце затрепыхалось пуще прежнего. И ковшик с теплой водой завис в воздухе над головой.

Руфат. Они вчера собирались сходить на «Годзиллу». Она обещала позвонить и не позвонила. Замоталась. Так всегда, о самом близком человеке вспоминаешь в последнюю очередь.

– Руфик, я не могу сейчас говорить. Ни минутки не могу. Простишь?