– Бутылка!

– Дай!

– Ага, ты разобьешь!!

– Идиот! Хочешь, чтобы нас загрызли?!

– Кто там?!

– Пустите нас, тут собаки!

– Вы кто?

– Мы в гости пришли, а на нас собаки напали!

– К нам в гости?!

– Пустите, нас загрызут!

– Васька! Дверь не открывай! Тут собаки! Поднимись на третий этаж!

– Уходите, пока милицию не позвал!

– Тут собаки! Умоляем вас!

– Васька! На третий этаж!

– Ребята… Ой!

– Нинка, Галя, Таня, бегом на третий, держите дверь!

– Дай бутылку!

– Ага, а я чем?!

Лифт распахнулся на третьем этаже, влетели испуганные девушки, одна из них сняла туфель с острым каблуком, нацелилась на дверь.

Собачий лай приближался.

Парни вскочили в лифт. Но последний, у которого в руках была окровавленная бутылка шампанского, притащил с собой вцепившуюся в его спину огромную собаку.

– Жми! – закричали все.

Но дверь не закрывалась – мешала собака.

Парень с бутылкой кричал диким голосом.

Собачья стая уже заполнила лестничную клетку. Еще один пес повис у парня на спине.

– Васька, ударь их!!! Васька, убей!

В тесноте лифта никак не могли сообразить, что же делать?

Наконец парень с бутылкой ухитрился развернуться и со всего маху ударил повисшую на его окровавленных лохмотьях собаку по голове, та взвизгнула и отлетела, другая на секунду ослабила хватку. Эта секунда ребят спасла. Дверь закрылась. Лифт пополз на восьмой этаж.

– Что это было?! Что вообще происходит?! – причитала девушка.

Парни стонали, стряхивая кровь с обкусанных рук.

– Это я свет оставил. Нету родителей.

– Гад, ты, Васька, какой же ты гад!

– А я при чем?!

– При том, что свет выключать надо!

– Как думаете? Они до восьмого этажа еще не добежали?

– Увидим. Дверь не открывай.

– Как? Она сама откроется.

– Нажми «Стоп»!

– Красная кнопка!

– Тихо.

– Тебе очень больно?

– А ты как думала? Кусок мяса вырвали, суки!

– А если бешеные?

– Типун тебе на язык.

– Подождем еще.

– Нет, они нас учуют!

– Им надоест ждать, они и уйдут!

– А если не надоест?

– Возьми платок хоть… Кровью истечешь…

– Тихо. Их нет.

– Хочешь открыть дверь?

– Нет.

– Так что, нам тут всю ночь торчать?

– А ты что предлагаешь?

– Слушай, тут же должна быть кнопка вызова.

– Есть.

– Жми! И скажи, чтобы вызвали милицию – на нас напали собаки…

– …Ну и, короче, взяли мы этих мандолин и поволокли к себе на хату. Одна, значит, гнать чего-то стала, что у нее жених скоро там откуда-то возвращается, что она его очень, типа того, любит, а с нами идет потому, что по мужским ласкам соскучилась – короче, ураган полный. – Высосав остатки пива из очередной бутылки, паренек поставил ее под лавку, где уже находилась целая батарея таких же опустошенных сосудов.

Компания прыщавых подростков сидела на лавке и слушала рассказы пухленького веснушчатого паренька в толстенных очках. Любой взрослый человек при одном взгляде на это жалкое подобие мужчины сразу догадался бы, что все его донжуанские похождения, которые паренек так ярко живописал перед дружками, лишь плод его болезненного воображения. Но соседи по лавке, потягивавшие пиво, и не подозревали, что толстячок просто-напросто неумело варьирует содержание очередного порнографического рассказа, вычитанного в журнале, украденном из стола папаши. Им важнее были подробности, чем правдивость.

– Ну вот, после третьей рюмки она как кинется на меня и давай стягивать с себя платье. А под платьем ничего нету. Прикинь, голая совсем!

Между тем количество пустых бутылок все пополнялось. Вокруг лавочки, как грифы над падалью, стали кружить люди в потрепанной одежде и с лицами неопределенного цвета, плавно, спектр за спектром, переходящего из желтого в фиолетовый. Рассказы парня их мало волновали. На компанию вообще не стоит обращать внимания, по крайней мере до тех пор, пока не прогоняют.

Компания тоже не обращала внимания на бомжей, как не обращают внимания на голубей или воробьев, клюющих что-то неподалеку. Пусть себе клюют, лишь бы не гадили на голову, у птиц свое занятие, у людей – свое.

– Ну, значит, стаскивает она с меня штаны, в трусы уже лезет, а вокруг же народу полно… – Толстяк допил следующую бутылку и швырнул ее в траву. – Ну я ее, значит, в охапку, и тащу в ванную. А там, блин…

И тут он заметил, что его уже никто не слушает. Все с интересом наблюдают за двумя бродягами, бросившимися за этой вожделенной бутылкой. Один из них, поменьше и пошустрее, ухватил ее первым. Но тут подоспел второй, побольше и посильнее. Завязалась тихая возня.

– Ну вот, значит, затаскиваю я ее в ванную, стягиваю с нее трусы и…

– Слушай, заткнись! – грубо оборвал его один из прыщавых ровесников. – Секи, цирк!

Двое бомжей тянули бутылку в разные стороны, пока кто-то из ребят не догадался вынуть из-под лавки еще одну и швырнуть ее в сторону дерущихся. Бродяги тут же бросились за второй подачкой, стараясь оттолкнуть друг друга.

– Ну вот, значит, стаскиваю я с нее трусы… – очкарик все не оставлял попыток вновь привлечь внимание к рассказу.

– Какие на фиг трусы?! – зло воскликнул длинный лысый парень. – Ты только что гнал, что она под платьем голая была! Хорош заливать!

Больше на очкарика внимания никто не обращал. Все увлеченно расшвыривали в разные стороны бутылки, наблюдая, как потешно носятся взад-вперед два вонючих патлатых оборвыша.

– Я ставлю на маленького! – воскликнул кто-то, и все стали делать ставки.

И у маленького, и у большого шансы были примерно равны. Оба они хватали добычу и шустро прятали в многочисленных складках одежды. Скоро оба они при каждом шаге стали глухо позвякивать. Всеобщее веселье захватило даже их, и они только посмеивались, когда один опережал другого.

– Гляди, еще один прилетел! – воскликнул рыжий и швырнул бутылку куда-то в сторону.

Все оглянулись и действительно заметили еще одного охотника за стеклотарой. Этот третий был намного больше обоих бомжей. Но у него было два существенных недостатка – во-первых, он еле держался на ногах, а во-вторых, у него не было левой руки. Тем не менее он, словно не замечая двух опередивших его братьев по профессии, медленно нагнулся и поднял вожделенную бутылку.