Следующие полчаса они пили чай с конфетами и вели светскую беседу, временами вызывающую у Лоры безотчетное желание громко закричать и вдребезги разбить чашку. Она не поднимала глаз на собеседника, хотя чувствовала, что он уже изнемогает, выдумывая нейтральные темы для разговора. Семейных отношений и прошлого они больше не касались. Но в какой-то момент все расхожие темы были, наконец, исчерпаны. Реймонд поерзал в кресле, потом кашлянул и, встав, произнес:

— Спасибо вам за гостеприимство, Лора, но мне, наверное, пора идти.

Она с облегчением вздохнула.

— Очень рад был с вами познакомиться, хотя жаль, что при подобных обстоятельствах. Выздоравливайте.

Она кивнула, потом сказала невпопад:

— Взаимно.

— Не провожайте меня, берегите ногу. И советую принять на ночь болеутоляющее и снотворное.

Какая же ты зануда, подумала Лора, глядя на него с дежурной улыбкой. Просто челюсти сводит.

— Да нет, разумеется, я вас провожу, — сказала она вслух, с трудом поднимаясь из кресла. — Спасибо, что зашли. Мне было очень приятно.

Захлопнув за ним дверь, она прислонилась лбом к косяку и тихо заплакала. Почему она плачет, Лора не смогла бы толком объяснить, просто на нее накатила такая тоска, что терпеть ее было невозможно.

Стыд какой, говорила она самой себе всхлипывая. Сто лет уже не ревела, откуда опять эти слезы? Но слезы продолжали литься вне зависимости от ее желания.

Вдруг на крыльце раздались шаги и в дверь позвонили. Лора поспешно вытерла глаза. Маме необязательно знать, что дочь плакала.

Открыв дверь, она увидела стоящего на ступеньках Донована. Она остолбенела на секунду, а потом почти в страхе попятилась назад и прислонилась к стене.

— Не пугайтесь ради Бога, — быстро и сбивчиво проговорил он, делая к ней шаг. — Понимаю, что я совершенно невыносим, но, честное слово, я просто забыл у вас зонтик.

Лора издала какой-то сдавленный звук, тут же перешедший в истерический хохот.

— Ну, что вы… встали… проходите… берите ваш… зонтик, — простонала она сквозь конвульсивные приступы.

Реймонд поднял одну бровь, рассматривая ее, немного помедлил в дверях, но потом решительно вошел и направился к столику, около которого поставил зонт. Но по дороге он вдруг остановился, резко повернулся к ней и выпалил:

— Черт, я видел, что вам очень скверно, хотя вы никогда в этом не признались бы, но слезы это уже слишком… Я сначала подумал, что вы переживаете из-за своего Алана, но потом понял, что это не так. Он для вас ровно ничего не значит. Вас мучает что-то совсем другое. Я прав?

Лора, моментально перестав смеяться, уставилась на него широко раскрытыми глазами. Она не могла найти слов, чтобы осадить наглеца. Мало того, ей почему-то вдруг захотелось зажмуриться, прижаться лбом к его плечу и заплакать уже навзрыд. Это желание поразило ее, поскольку ни один мужчина еще никогда не вызывал у нее таких порывов. И еще ей отчаянно захотелось рассказать ему правду, ту, которую не знает ни один живой человек и которую у нее больше нет сил скрывать.

— Я прав, Лора? — ОН подошел совсем близко и осторожно взял ее за плечо.

Закрыв глаза, она прошептала:

— Да.

— Расскажите мне. Мне вы можете рассказать все.

Она долго стояла, зажмурившись и борясь с искушением пожаловаться этому очень странному и даже нелепому, но почему-то вызывающему безотчетное доверие человеку.

Реймонд молча стоял напротив нее и терпеливо ждал. В какой-то момент Лора даже набрала воздуху в легкие и открыла рот, но в следующую секунду ей вдруг стало ужасно страшно и противно одновременно. Ведь если говорить то все, а это выше человеческих сил. Она судорожно вздохнула, мысленно обозвала себя малодушной плаксой и идиоткой, а потом даже нашла в себе смелость открыть глаза, издевательски ухмыльнуться и спросить:

— Вы, наверное, психотерапевт? Или уж сразу психиатр?

— Нет, — с тяжелым вздохом отозвался Реймонд, отпуская ее плечо, — я детский кардиолог.

Видимо, на лице у Лоры отразил ось какое-то недоумение, потому что он тут же пояснил:

— Специалист по болезням сердца у детей, — потом он помедлил и продолжил: — Это ваша дочь, там…

— Она совершенно здорова, — резко перебила его она.

— Не сомневаюсь, я пока и не собирался ее лечить. Просто… Извините, но вы, наверное, были очень молоды, когда… когда она родилась?

— Мне было почти девятнадцать — отрезала Лора.

— Да? — Он недоверчиво оглядел ее.

— Представьте себя. — у Лоры уже прошло всякое желание исповедоваться, и ее снова стало мучить раздражение, увеличивающееся с каждой минутой.

— Представить сложно. Сколько же ей лет?

— Джози семь с половиной. Нетрудно вычислить, что мне двадцать шесть с небольшим. Еще вопросы будут?

— Я бы не дал вам больше двадцати… э-э-э… двух.

— Спасибо за комплимент, мистер Донован.

— Это не комплимент, это правда. Гм… почти.

Лора снова судорожно вздохнула, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать. Реймонд моментально это заметил и отступил к порогу.

— Пожалуйста, не нервничайте так, я уже ухожу. Если, не дай Бог, понадобится квалифицированная помощь, вот моя визитка, — он вынул из внутреннего кармана визитницу и протянул ей карточку.

Она молча взяла ее, а потом подняла на него напряженный взгляд.

— Теперь я уже точно ухожу, — сказал он и, прежде чем она успела как-то отреагировать, вышел на улицу, тихо прикрыв за собой дверь.

Лора еще некоторое время сидела в коридоре в кресле, приходя в себя. Решив воспользоваться аутотренингом, она пыталась вспомнить то хорошее и приятное, что запланировала на оставшееся до маминого прихода время. Но, посмотрев на часы, поняла, что времени-то уже не осталось, поэтому решила сразу лечь спать, предварительно убрав со столика в гостиной цветы и следы чаепития. Проходя обратно по коридору, она обнаружила стоящий рядом с креслом злополучный зонтик-трость. Лора несколько секунд смотрела на него, потом грустно улыбнулась, взяла его подмышку и отправилась наверх, в свою комнату. Зонт нужно было спрятать подальше от маминых глаз, чтобы избежать ненужных вопросов.

Потом как-нибудь позвоню ему, встречусь и отдам, решила она, взглянув на визитную карточку, все еще зажатую в руке. «Частный консультативный кабинет».

Понятно. Интересно, сколько ему лет? Наверное, где-то в районе тридцати трех. Возможно, он даже очень неплохой врач, по крайней мере, доверие у своих пациентов уж точно вызывает. И человек, видимо, хороший. Жаль, что все так получилось. А еще он должен любить детей, если он детский доктор. Она хмыкнула в ответ на какие-то неотчетливые мысли, сунула зонтик подальше в гардероб и стала укладываться спать. С утра ей нужно было ехать за Джози в школу. Лора с трудом представляла, как сделает это с больной ногой, но потом решила, что утро вечера мудренее и она разберется с этим, когда выспится.