электрический заряд – достаточно мощный, чтобы запустить неизведанные химические реакции.

Новый электрический орган

В состоящем из двух частей письме, написанном в марте 1800 года на адрес Лондонского королевского общества – одного из старейших научных обществ в мире, – Вольта представил устройство, которое описал как «искусственный электрический орган». Это был его аргумент в споре с «анималистами» Гальвани: Вольта предположил, что аналогичным «генерирующим электрический заряд прибором, который имеется у рыб», объясняется биоэлектричество ската, которое, настаивал он, является «простым физическим – а не физиологическим – явлением». «Но даже в этом случае, – заключил ученый, – неуместно говорить о животном электричестве в том смысле, что оно производится или приводится в движение каким-то физиологическим, органическим действием…»

Получается, Вольта заявил, что у животных, способных испускать электрические разряды, внутри имеются своего рода неорганические варианты батареи или вольтового столба. Однако это ложное предположение, так как электрический орган ската состоит из клеток, которые генерируют электрический потенциал, закачивая ионы сквозь мембраны, а это вполне себе «физиологическое явление». Тем не менее существует близкое сходство в структуре натурального электрического органа и искусственного, о котором говорил Вольта: оба они состоят из множества дископодобных электрических клеток (элементов), образующих единую цепь, и общий электрический заряд этой цепи многократно увеличивается благодаря каждому звену. В этом смысле Гальвани и «анималисты», с их электрофизиологической моделью, несомненно, были более точны в своих заключениях, и именно их точка зрения, скорее всего, в большей степени повлияла на концепцию созданной пером Шелли силы, оживившей монстра Франкенштейна. Однако критика, исходившая от Вольты, оказалась созвучной возникшим в то время новым идеям ученых-материалистов. Согласно этим идеям, природные тела рассматривались как наделенные внутренней активностью, движением, хотя само это движение трактовалось как механическое. Становилось все легче представить, что не существует абсолютного разграничения между органическим и неорганическим, одушевленным и неодушевленным, мертвой материей и живой тканью…

ВОЛЬТА И НАПОЛЕОН

Вольтов столб принес своему изобретателю богатство и славу. В 1801 году Вольта поехал в Париж, чтобы представить свое изобретение самому Наполеону, пригласив его поучаствовать в эксперименте. Император произвел электрический разряд, расплавил медную проволоку при помощи тока и даже осуществил электролиз воды.

С научной точки зрения, влияние изобретения вольтова столба на дебаты между «анималистами» и «металлистами» имело второстепенное значение. Гораздо важнее было то, что эта технология открывала абсолютно новую область знаний – электрохимию. Еще до того, как вторая часть письма Вольты достигла Королевского общества, британские ученые Энтони Карлайл и Уильям Николсон сконструировали собственный столб и использовали его для «разложения» воды: если пропустить электрический ток сквозь воду, она при контакте с электродами распадается на две составные части – водород и кислород. Для химии того времени важной задачей было определить элементы – вещества, которые невозможно разложить на составляющие части, в отличие от сложных веществ. Разложение с помощью электрического тока, то есть электролиз, обещало радикально ускорить решение этой задачи. И конечно, Мэри Шелли получила представление о мощи новой электрической технологии и ощутила энтузиазм и азарт, охвативший ученых по совершении этого важного открытия, – благодаря встречам с Уильямом Николсоном, посещавшим дом ее отца в Лондоне, и благодаря исследованиями и лекциям Гемфри Дэви.

Бескрайняя перспектива

К 1800 году амбиции Гемфри Дэви вышли за пределы Пневматического института в Бристоле, где он занимался исследованиями медицинских эфиров (см. страницу 26). Едва услышав о вольтовом столбе, Дэви немедленно уловил суть и потенциал этого изобретения. Он проанализировал принцип действия столба и заключил, что столб генерирует ток путем окисления цинка. Этот вывод помог ученому выиграть выборы в Королевское общество и ознаменовал его переход на более высокую ступень лондонского научного сообщества. В 1801 году Королевский институт – орган, созданный для распространения знаний и содействия применению науки и техники в повседневной жизни, – нанял Дэви. Именно здесь ученый начал вести знаменитые лекции, пользовавшиеся большой популярностью; среди слушателей была и Мэри Уолстонкрафт Годвин.

Влиятельный французский химик Антуан Лавуазье (1743–1794) предсказал, что вещества, известные как сода и поташ, окажутся оксидами еще неизвестных науке металлов, если только удастся разложить их на составляющие. Дэви намеревался открыть эти новые металлы и считал, что вольтов столб поможет ему в этом. В скором времени стараниями Дэви Королевский институт смог собрать средства для строительства сверхмощного столба, состоящего аж из 250 дисков. В 1807 году ученый использовал его для электролиза расплавов соды и поташа и впервые получил натрий и калий в чистом виде. В известном докладе кузена Дэви, Эдмунда, чувствуется тот дух романтизма, что придавал Гемфри такое очарование и делал его столь харизматичной личностью: «Когда он увидел, как крошечные частицы калия прорываются сквозь корку поташа и воспламеняются, входя в атмосферу, то не мог сдержать свою радость – он буквально скакал по комнате в восторженном экстазе».

Годом позже, на лекции в Королевском институте Дэви восторгался действием, произведенным столбом. Он говорил об открывшейся «бескрайней перспективе инновации в науке, целой неисследованной стране» и считал, что этот многообещающий эксперимент «совершенно точно прольет свет на философское видение человечества и, возможно, предоставит в его распоряжение новые силы». И пророчества эти сбылись благодаря самому Дэви, закрепившему в общественном мнении статус электричества как чудодейственной технологии, сулящей божественную силу тому, кто сможет овладеть ее тайнами. Несмотря на то, что Шелли, по сути, нигде в романе не указывает, что Франкенштейн использовал именно электрический аппарат, идеи, с таким энтузиазмом выдвигаемые Дэви, наверняка оказали влияние на сознание писательницы, ну а впоследствии электрические технологии стали важнейшим элементом более поздних адаптаций истории о Франкенштейне.

Реанимация человека: гальваническое оживление и электрический театр

«Наверняка тела можно будет реанимировать, – вспоминает Мэри Шелли свои рассуждения в предисловии к изданию «Франкенштейна» 1831 года, – гальванизм служит доказательством этому». Так оно и было, ведь гальваническое оживление стало величайшим достижением медицинских исследований времен создания «Франкенштейна». Эксперименты, настолько захватывающие, насколько же и отвратительные, стали доступны широкой публике, и их тесная связь с произведением Шелли очевидна: с одной стороны, писательница черпала вдохновение из реальной жизни, а с другой стороны – ее роман сам служил вдохновением разного рода энтузиастам.

Жестокие игры с курами

Эксперименты, описанные Бенджамином Франклином (см. страницу 38), были связаны с личным опытом сильнейших ударов током, полученных при взаимодействии с лейденскими банками. Эти эксперименты породили первые рассуждения о механизме смерти от электрического удара и о вероятности того, что этот же удар способен возвращать к жизни. В 1755 году Джованни Бианки проводил