высоте пяти — десяти метров. Никаких ушей у них Ергуш не разглядел, и были они ничуть не больше обыкновенных летучих мышей. «Обманул меня Нацко», — подумал он, но простил этот маленький обман. Стал думать, как бы поймать летучую мышь.

— Давай наломаем ледышек и будем бросать в них, — шепнул он Нацко.

Лед был ломкий, вода из-под него ушла. Он легко дробился под каблуками. Мальчики разбили лед ногами, насбирали ледышек, стали изо всех сил бросать в мышей. Ледышки свистели и жужжали в воздухе, как большие белые оводы. Голодные мыши кидались на них, схватывали, щелкали зубками.

Если в летучую мышь попадала ледышка побольше и удар был сильнее, мышь теряла равновесие, падала к земле; но над самой землей, оправившись, снова взлетала.

— Надо гуще бросать! — сказал Ергуш.

Они заготовили целую кучку ледышек и стали метать их пригоршнями. Несколько летучих мышей вместе с падающими льдинками спустились до самой земли. Тут Ергуш подскочил, накрыл их шапкой.

— Одна маленькая, две большие. Бери большую, — предложил Ергуш.

Бедные зверьки ползали по льду, не могли взлететь. Ергушу стало их жалко. Он вынул из кармана кусок хлеба, раскрошил, покормил свою мышку.

— Ой, она меня укусила! — закричал Нацко.

Он прыгал, тряс рукой, стонал.

— Есть хочет, — сказал Нацко. — Дадим ей хлеба.

И он ловко всунул кусочек в щелкающие зубки.

Когда стемнело, мальчики решили отнести летучих мышей в дупло большой липы. Взяли зверьков в шапки, выстелили дупло сухими листьями, уложили мышей. И ушли — молчаливые, довольные. Ведь им удалось потрогать руками, вблизи разглядеть таинственных летучих мышей. Быть может, никто еще не держал их в руках. Вылетают они уже в потемках, таинственно попискивают. Женщины и девчонки боятся их — запутаются в волосах, волосы выдерут. А Ергуш и Нацко их нисколько не боятся!

— Может, это простая мышь, только старая, — рассуждал по дороге Ергуш. — Выросли у нее крылья, вот и летает. Я бы тоже летал, если б у меня были крылья…

СВИНОЙ КЛЫК

После обеда Ергуш встретился со Штефаном Фашангой. Стояли они на мосту перед Гатью. Ольховка вздулась, поднялась в берегах. Вода лизала балки моста. Светилась желтовато, шумела, гудела.

— Сходить бы нам в деревню, — думал вслух Штево. — Мальчишки там драчуны, сидят на бревнах у фабрики.

— Задираются без причины, — подхватил Ергуш. — Недавно у болота лягушками в меня кидались.

Штево вытащил из кармана изогнутый клык свиньи:

— Вот этим двинь под ребра — и хватит с них.

Ергуш осмотрел клык, зажал в руке, приладился, как удобнее держать, и сунул к себе в карман.

— Пошли, — сказал он Штефану.

Двинулись тропинкой через Катрену, вдоль Ольховки. Местами вода разлилась, прогрызла тропинку; вода скользила по траве и снова возвращалась в свое русло. Мальчики перепрыгивали через заблудившиеся струйки реки.

— Наш деда говорят, большие снега были в горах, — заметил Штефан, стряхивая воду с башмаков. — Оттого и вода так бесится. Ночью в курятник к нам ворвалась…

Проходили они мимо дома Штефана Фашанги. Дом стоял на другом берегу Ольховки. У самой речки торчали деревянные сарайчики и закутки, закрывали дом. Видна была только старая крыша. Вода терлась об стены построек, впитывалась в серебристые доски, окрашивала их в черный цвет.

По реке плыли куски дерева, старые корзины. Они то погружались в воду, то снова выныривали.

— В прятки играют, — рассмеялся Ергуш.

Мальчики обошли вокруг болота и приблизились к деревне.

— Давай наберем камней, — предложил Штефан, — собак отгонять.

Он поднял с земли несколько голышей, набил ими карманы.

Ергуш не стал собирать камни. Он внимательно разглядывал деревянные дома деревни, окрашенные в белый и голубой цвета. Из дворов выбежали собаки — разные: гладкие и лохматые. Стали бросаться на Штефана. Он побежал вперед, швыряя в них камни.

— Поди сюда, поди, милый! — стал звать собак Ергуш.

Собаки подбежали к нему, завиляли хвостами, обнюхали и пошли за ним от двора к двору. Они приняли его за друга.

СЫНОЧЕК МОЙ

Посреди деревни стояла суконная фабрика. Возле нее проходил узкий канал, наполненный водой. Большой пустырь перед фабрикой был завален бревнами. На бревнах сидели мальчишки, и среди них — Рыжик. Сидели, болтали ногами, разговаривали. Штево Фашанга подошел к ним, Ергуш остановился неподалеку, стал смотреть на воду в канаве.

— Чей он? — спросили Штефана мальчики.

— Его не трогайте! — стал их пугать Штефан. — У него в кармане большой кривой клык, таким ребро можно сломать…

Мальчики украдкой поглядывали на Ергуша.

— Он сильный? — спросил Рыжик.

— Сильный, — ответил Штефан. — Тебя запросто уложит на лопатки.

Рыжик был круглым сиротой. Отец у него помер, а мачеха была самой злющей в деревне, плохо с ним обращалась. Сам он — худой, жалкий, общипанный. Такой несчастный, что хоть плачь. Посмотрел он на Ергуша через плечо, оценивая силу его, позвал:

— Эй ты, который лягушек боится, выходи, поборемся!

Ергуш обернулся, сказал небрежно, с улыбкой:

— Неохота мне.

И опять стал смотреть на канал.

По ту сторону канала, на деревянных мостках, подмываемых водой, вдруг заплакала маленькая девочка. Она сжала ладонями щеки, закричала, наклонилась к воде. Только что рядом с ней стоял маленький толстый мальчуган в зеленом передничке. Теперь его не было. Ергуш всмотрелся… Ему показалось, что из воды, уже далеко от мостков, вынырнула на миг детская ручка, только на миг, — и исчезла, скрылась под водой.

Ергуш кинулся по берегу к тому месту, где дорогу загораживал соседний дом. Он земли не чувствовал под собой, птицей летел. Не рассуждая, слепо, стихийно. Бросился в воду, нырнул, поплыл изо всей мочи, обгоняя плывущие обломки деревьев и мусор. Одна мысль подгоняла его: разглядеть в мутной воде зеленый передничек… Схватить его сильной рукой, вытащить на берег…

Течением прибило Ергуша к корням старой ольхи; Ергуш впился в них ногтями. Высунулся по пояс из воды, напрягая зрение, осмотрелся: где же передничек? Зеленый передничек?

Вон он, мелькнул в глубине. Ергуш стремглав ринулся туда, схватил крепко, судорожно, его пальцы впились в мягкий животик. Вынырнул, таща за собой малыша. Вот уже круглое личико его поднялось над водой.

Ергуш ухватился за берег канала, вылез, не выпуская из другой руки малыша. Положил ребенка на траву, сел, отдышался. Посмотрел на мальчика, схватил его за носик. Мальчик был теплый, но не дышал. Ергуш перевернул его вниз лицом, поднял за ножки. На посиневшем личике все не было никаких признаков жизни…

Схватил Ергуш мальчика в охапку, побежал назад к деревне. Мальчишки неслись ему навстречу, и Штево Фашанга впереди всех.

— Вон туда беги! — кричали ему. — На