Тоня с облегчением вздохнула. Отряхнуть – это ничего не значит, это можно.

Явно легче стало и Ваське – и он быстро принялся смахивать грязь с Тониных коленок.

– И руки давай! – скомандовал он, беззастенчиво поплевал на Тонины ладошки и стал тереть их одна об другую. Слои засохшей грибной слизи, ставшей черной, скатывались в катышки и улетали прочь. Скоро на ладонях и пальцах показалась чистая кожа. А Василий, забыв, что надо торопиться, самозабвенно продолжал тереть.

– Все, Вася, я дальше сама! – Тоня выдернула руки. – Ехать надо. И вообще…

– Что?

– Давай как-нибудь по-простому… – теперь уже Тоня, обычно рассудительная, не знала, как лучше сказать. – Давай общаться как друзья. А то я буду волноваться и непонятно что про тебя думать. Договорились, Вась?

– А что ты будешь думать? – Яркие вишни Васиных глаз бешено вспыхнули.

– Я ничего такого особенного про тебя не хочу думать, – твердо сказала Тоня, не отводя взгляда. – Но или мы просто дружим. Или придется совсем не общаться.

На лице Васьки стала медленно появляться улыбка.

– Ты там у себя в Москве я не знаю чего навыдумывала, – сказал он. – Или у вас там ребята были какие-нибудь уродские. А у нас все просто – что думаешь, то и говоришь. Что говоришь, то и делаешь. И если там что-то такое чувствуешь…

– Ничего не чувствуешь. – Тоня снова топнула ногой и схватила Васю за пуговицу куртки: – Или мы спокойно договариваемся, или одна девочка берет свою сестру и уходит от тебя лесом.

Было видно, что она не шутит – и действительно уйдет в свою деревню лесными тропинками, раз пообещала. Поэтому Василий, который так и не понял, что же не так он сказал, тут же закивал:

– Договариваемся, Тонь! Я ж ничего такого, я ж просто хотел как лучше… Джинсы почистить…

И Тоне в очередной раз стало стыдно. Какая же она все-таки вредная, злобная и неинтересная! Вот, конечно, и подтверждение тому, что из таких девочек и вырастают барышни, которых называют «синий чулок». Когда-то об этом Тоня в дамском журнале прочитала, когда разгадывала тест, и вышло, что она этот несчастный «чулок» и есть. Из всех описаний характеров, которые приводились в списке результатов, этот был самый противный. Так этим непонятным «синим чулком» не хотелось быть, что Тоня тогда запулила злосчастный журнал за диван.

А сейчас…

– Да пошли вы со своими чулками! – в сердцах крикнула она и полезла в кузов.

Василий в полном недоумении посмотрел на нее – ведь полминуты назад она говорила совершенно о другом! А теперь вдруг о чулках каких-то… Хорошо, что он легко прощал тех, кого любил, да и вообще из-за широты своей натуры был снисходительным.

– Держись за борт! – весело крикнул он Тоне. – Отъезжаем!

И Тоня, охраняя Машу, ее медведя и грибы, потряслась по проселочной дороге.

К дому подъехали, когда уже стемнело. Голодный Кузя бросился навстречу «Муравью», запрыгал, залаял. Васю он уже встречал как родного. Тоня даже хотела расстроиться – но не стала. Вопросы не оставляли ее – и она измучилась еще больше, чем тогда, когда ползала, срезая под сосенками склизкие маслята.

«Вот чего первым делом он Машку на руках в дом потащил? Сама бы дошла, все равно ей надо просыпаться к ужину. Может, она ему больше нравится? Ну а что – ей шесть лет, ему, наверное, двенадцать. Нормальная разница в возрасте. Ему будет двадцать два, ей – шестнадцать… – думала она, придерживая дверь, через которую входил на кухню Василий с мешком грибов на плече. – Стоп, что за бредовые мысли? Что значит „больше нравится“? Больше кого? Больше меня? А с какого перепуга я-то ему нравиться должна? Потому что он мне нравится? Мне – нравится??!»

От этой мысли Тоня так и осела на порог. «Докатилась, невеста… – в ужасе подумала она. – Заняться больше нечем. Нравится – не нравится… Васька же маленький, у него и мыслей таких нет про „нравится“. А я, дура здоровая, размечталась, испугалась. Вот если бы ему лет пятнадцать было, я понимаю, тогда можно предположить, что он испытывает какие-то чувства. А так – просто захотел человек подружиться. Так чего ж я… Как, все-таки, хорошо, что люди мысли друг друга не могут читать. А то бы он сейчас мои прочитал – вот бы я опозорилась… У меня зимовка на носу: дрова, вода, еда. А я „нравится – не нравится“ гадаю. Позор! Позорняк! Жуть!»

Последнее слово у нее как-то вырвалось вслух.

– Устала жутко? – тут же спросил Вася и протянул ей руку.

Антонина – «дура здоровая» тринадцати лет поднялась на ноги. Васька был все таким же бодрым, он смотрел на нее снизу вверх, и веселые черные глаза его смеялись.

– Вась, а ты и правда цыган? – спросила почему-то Тоня.

– Стопроцентный, – уверил ее Вася и влюбленным взглядом посмотрел на… холодильник. – У меня папа цыган, мама цыган и брат цыган. А еще бабушка цыган, другая цыган, третья цыган… А мы есть будем?

– Ой, будем! – и Тоня кинулась к холодильнику, стала метать оттуда на стол тарелки, миски, кастрюльки. – Плитку включай, Вась! Борщ надо подогревать!

Когда кончились разговоры непонятно о чем, то есть об отношениях, когда у Тони не стало времени думать о них, тогда сразу все пошло хорошо. С Васькой было легко и просто, как будто Тоня знала его всю жизнь.

Ребята разбудили Машу, накрыли на стол – и в два счета смели все, что было на нем. С чаем смолотили целый батон и полбанки клубничного варенья.

Маша с Васькой еще сидели за столом, а Тоня уже пристроилась к корыту, в которое был высыпан один из мешков с грибами, и принялась их чистить.

– Смотри, Вась, это просто! – показывала она, ловко подковыривая ножом пленку со шляпки. Раз! – и плотная тянучая пленочка, точно сделанная из тончайшей резины, сходила почти со всей шляпки. Так, кое-где иногда приходилось подчищать. Масленок и без нее оставался таким же симпатичным.

Скоро к Тоне присоединился Вася. Руки у него были очень ловкие, так что чистить маслята мальчишка научился быстро.

Постепенно первая кастрюля наполнилась. Тоня в двух водах вымыла грибы. Надо ли их мыть еще или нет, она не знала, решила, что хватит – и так чистые. Поставила кастрюлю на плитку.

– Пусть варятся, – хорошо посолив воду, сказала она.

Васька сопел, трудолюбиво сдирая пленки. Тоня перевела взгляд с него на грибное изобилие и с тоской сказала:

– Нам это до утра не очистить, Вась. Что делать с этими грибами-то?

– Пожарить!

– Пожарю – те, что варятся, – вздохнула Тоня. – А с остальными что? Солить я их не умею. Разве что по книжке… Книжка есть. Но я боюсь – никогда сама грибов не солила. Да у нас соленых грибов и так два бочонка в погребе. Этот мешок ты домой отвезешь…

– Нет!

– Да, – уверенно заявила Тоня. – Маме объяснишь, что с ними делать. И все! Пусть она чистит. А мне в школу завтра.