Я, взрослая женщина, слушаю урок по беседам с незнакомцами – какие вопросы задавать и что предлагать от себя. И понимаю, что вообще-то никто нас этому не учит.

Я целеустремленно прохожу по коридорам и вижу одинокого, стильного, но слегка устрашающего вида мужчину лет 60. Я боюсь с ним заговорить, поэтому решаю пройти мимо, а он тем временем приближается. Наконец я нахожу в себе силы. Я выскакиваю на него из-за угла, будто в ужастике.

– Привет, я Джесс, – говорю я. – А где вы живете?

Услышав себя, я осознаю, что это в то же время и довольно простой вопрос, и – в зависимости от того, как вы его поймете, – довольно пугающий.

Оказывается, Малкольм живет на красивой тихой площади, мимо которой я обычно прохожу.

Расскажите что-нибудь о себе, слышу я голос Ника в своей голове. Спросите его о том, что действительно хотите знать.

– Я заглядываю в окна этих домов почти каждый день, – говорю я. – С огромными кухнями, выходом во внутренний дворик и изумительными садами. Иногда я представляю, что живу там. Я всегда хотела знать, действительно ли это лучшее место для жизни?

– Так и есть, – говорит он.

И уходит.

Никто не говорил, что будет легко.

Я ищу свою следующую жертву и встречаю 50-летнего Дэйва, который переосмыслил себя и стал комиком. Он начинает разговор первым, пока мы стоим перед абстрактной картиной, где изображен кто-то, похожий на больного моржа. Мы обмениваемся советами по борьбе с творческим кризисом, который, как он говорит, лечится красным вином и музыкой Рода Стюарта. Пока все идет хорошо.

Я продолжаю контактировать (да, я уже начинаю контактировать) и к концу вечера заканчиваю разговор с художником с улицы, Роджером, который и пригласил меня. Он переводит тему на свои картины.

– Искусство – это единственное, что имеет для меня смысл, – говорит он. – Это свет, текстура и…

Нет. Нет, нет, нет. Я не хочу говорить о достоинствах искусства на этой выставке. Я думаю: что я действительно хочу знать об этом милом, любезном человеке?

– Роджер, какой был самый ужасный поступок в вашей жизни? – спрашиваю я. Я не могу поверить, что только что спросила об этом. Я на мгновение задумываюсь, не рассмеется ли он мне в лицо.

Но нет, он задумчиво смотрит в свой бокал с вином.

– Ну, я поджег кабинет рисования в своей школе, когда был подростком.

Бинго.

В прошлой жизни я бы прошла мимо этого человека. И вот я здесь, на самой шикарной вечеринке, на которой я когда-либо была, узнаю о преступлениях прошлого. И все потому, что я остановилась поздороваться. То исследование правдиво: это приносит мне удовольствие. Конечно, это не так весело, как перечитывать «Я захватываю замок» у камина в деревянной хижине, но и не самое худшее времяпрепровождение.

Начать разговор с незнакомым человеком – как оторвать пластырь. Худшее – вначале.

Вечеринка вдохновляет меня идти дальше. Это не значит, что я перестаю нервничать перед каждым диалогом, – я нервничаю. Но это все равно что содрать пластырь. Надо сделать вдох, и после первоначального шока болезненная часть закончится. В один из вечеров я еду в поезде рядом с мужчиной и пытаюсь собраться с духом, чтобы заговорить с ним. Но я также не хочу, чтобы он подумал, будто я пристаю.

– Привет, – наконец говорю я. – Где вы купили этот пиджак? Мой муж ищет точно такой же.

Вот как хитро, а!

Сначала он удивляется и прижимает сумку к груди. Потом приходит в себя.

– В Финляндии, – отвечает он. Это не очень полезная информация, но пластырь уже сдернут.

Теперь финн начинает задавать вопросы. Он рассказывает, что живет в Лондоне уже пять лет. Оказывается, мы оба любим телешоу «Студия 30». Разговаривать с ним холодной дождливой ночью гораздо лучше, чем сидеть в каменном молчании, избегая зрительного контакта. Это не самая серьезная беседа, но когда он встает на своей остановке, он поворачивается ко мне и говорит:

– Было приятно познакомиться с тобой сегодня вечером.

Я осталась с другими пассажирами, которые смотрели на нас так, словно мы были научным экспериментом.

Так и есть. Это мой научный эксперимент. И я думаю, что он удался.

Вернемся к семинару. Я украдкой бросаю взгляд на мужчину в клетчатой рубашке и закатанных джинсах, пока Марк переключает следующий слайд своей презентации.

Марк указывает на слайд с картиной Эдварда Хоппера, где изображена одинокая женщина, смотрящая в окно.

– Мы, люди, чрезвычайно уязвимы. Мы – крошечные, незначительные существа на этой большой планете, несущиеся сквозь пространство в большой галактике. Мы настолько уязвимы, что упавшая с дерева ветка может убить нас.

Я сползаю по сиденью ниже и осторожно щупаю затылок.

– Нам нужны союзники, чтобы выжить, отсюда и потребность в общении. Мы все ищем глубокие связи с другими людьми, но с возрастом одиночество становится неизбежной частью жизни, – говорит он, снова указывая на картину Хоппера.

– Как быть общительным – тема сегодняшнего урока в «Школе жизни», проекте автора бестселлеров Алена де Боттона.

Я не знала, чего ожидать на занятиях, которые обещают научить тебя быть общительной. Когда мне было 12, мама заставила меня пойти на занятия по котильону из программы этикета, популярной на юге Америки. Думаю, это была попытка сделать меня менее застенчивой. Я провела весь вечер в страхе, что учительница, миссис Флауэрс, изящная женщина на маленьких каблучках и с микрофоном, заговорит со мной.

Потом она положила микрофон, и я провела остаток ночи в ступоре, вынужденная танцевать фокстрот с 12-летним мальчиком с потными руками. Это было унизительно и отняло у меня годы. Я надеялась, что сегодняшний вечер не будет таким же.

Вечерние занятия проходят в подвале, и здесь собралось около 40 человек всех возрастов. Преподаватель Марк шутливо и уверенно посматривает на нас, а мы, добрые люди с Рассел-сквер, смотрим на него в ответ.

Без понятия, что привело 39 других людей в эту аудиторию. Но Британию недавно назвали столицей одиночества Европы, поэтому я предполагаю, что одна из причин – одиночество. Согласно недавнему исследованию, пялиться в экраны телефонов и игнорировать людей стало нашей новой нормой, которая, вероятно, также является причиной того, что мы забыли, как взаимодействовать с другими, подобными нам.

Одиночество было объявлено болезнью, и проводить время друг с другом – очевидное лекарство. Для этого, говорит Марк, нам нужно разговаривать. Но, подчеркнул он, это означает не просто повседневную легкую беседу, а глубокий, конструктивный разговор, который заставит нас почувствовать связь с другим человеком. Именно это и сказал мне Ник. Я вспоминаю его совет вести более личные разговоры, которому я следовала на вечеринке в галерее, – этот парень, похоже, действительно знал, о чем говорил.