Катрин подъезжала к столице на поезде и смотрела в сети – что говорят о «Волшебном доме» в открытых источниках. Говорили немногое – в скандалах не замечены, обманутых покупателей не было, иногда мелькал разве что сам Готье Треньяк, владелец контрольного пакета акций. И то главным образом в связи с тем, что где-то был среди участников чего-нибудь, какой-нибудь встречи или конференции, или в связи с какой-нибудь благотворительностью. Или вот – что попал в больницу в тяжелом состоянии, а потом – что вышел из неё. Даже дал крохотное интервью – мол, компания работает, всё в порядке, причём Катрин видела – связные звуки он издаёт при помощи магии, недавняя целительская разработка, для простецов и слабых магов бесполезная, а если Треньяк смог воспользоваться – то он маг не из слабых, и инсульт на силу на повлиял никак.

О его семье говорилось и того меньше – старший брат Шарль военный, генерал магических войск, покойная старшая сестра Николь была замужем за генералом Раймондом Вьевиллем, от этого брака есть сын, Годфруа. Очевидно, тот самый племянник. Готье, как и его брат, не женат и никогда женат не был, о детях ничего не известно, в свете появляется с Вероник Даркур, магом, адвокатом по имущественным вопросам, владелицей некоторого количества акций «Волшебного дома».

А что там по акциям, кстати? Контрольный пакет у Треньяка. И ещё тридцать с небольшим процентов у других людей, потому, что на старте Треньяку не хватило собственных средств, и он привлёк инвесторов.

По большому счёту – ничего особенного, работают, да и всё. Впрочем, завтра посмотрим – собеседование назначено на полдень.

На вокзале Катрин встретил водитель брата Франсуа и привёз в фамильный особняк на улице Сен-Жан. Трехэтажной громадине было очень много лет – под восемьсот, кажется, и перестраивали дом с тех пор не раз, последние улучшения отец производил год назад. Дом был просторным и комфортабельным, жить в нём, должно быть, приятно – она тут не жила с того времени, когда училась в университете.

Её комнаты содержались в идеальном порядке – впрочем, здесь иначе не бывает. Франсуа позвонил и передал, что ещё не вернулся домой с заседания парламентского комитета, но к ужину непременно появится.

Он и впрямь вернулся к ужину, причём – с Феликсом, вот не было печали! Впрочем, Катрин было всё равно. С кем хочет, с тем и дружит. Она обняла брата, поздоровалась с бывшим, и села на своё обычное место.

За ужином мужчины говорили о работе того парламентского комитета, в работе которого участвовал Франсуа, и Феликс что-то о том знал. А потом Феликсу позвонили, он извинился и вышел, а брат спросил:

- Катрин, что у вас случилось? Почему Феликс говорит, что ты его глубоко обидела?

- А мне показалось, что это он меня обидел, - усмехнулась Катрин.

- Может быть, ты совершаешь ошибку? Феликс – достойный человек, я знаю его всю жизнь, и у меня нет причин сомневаться в нём.

- Ну так и не сомневайся. И знаешь, я признаю за тобой право дружить с теми, кто тебе нравится, но и ты будь добр признать, что мои отношения с мужчинами не касаются тебя никак.

- Ты моя сестра, они не могут не касаться меня.

- Я отдельный взрослый человек. Старше тебя, между прочим. И если ты хочешь мне добра – не лезь, пожалуйста.

- Катрин, я именно что хочу тебе добра. Тебе уже двадцать семь, ты могла бы давно выйти замуж и родить детей, и Феликс, на мой взгляд – подходящий кандидат.

-Дорогой брат, ты совсем меня не слышишь? – уточнила Катрин больше для формы, чем по сути.

Франсуа вообще очень редко прислушивался к кому бы то ни было, кроме отца и коллег по партии и парламентскому комитету. Ещё бы, если отец будет им недоволен, то его статусу и карьере придётся плохо, а если он не сможет договариваться с коллегами – то его тоже не ждёт ничего хорошего. Катрин же, во-первых, женщина, во-вторых, член семьи. С ней можно не считаться, ею можно командовать. То есть пытаться, потому что обычно не выходило, но Франсуа пытался снова и снова.

И что, вот так – каждый день? Вечером домой – как в бой? Нет уж.

- Благодарю за ужин и за гостеприимство, Франсуа. Боюсь, мы не уживёмся. Я сниму квартиру, а пока поживу у Анриетты. Возражения не принимаются.

Катрин приморозила взглядом к полу и Франсуа, и вернувшегося Феликса, поднялась в свою комнату, порадовалась, что не разобрала вещи, вызвала такси и позвонила сестре.

Анриетта обитала в квартире, оставшейся от их покойной матери, там Одетт Лимура жила до замужества. Три спальни, гостиная и кухня, дому лет полтораста, не особняк, но и не мансарда под крышей. Сестра сказала, что Катрин может приезжать в любое время, она соскучилась и будет очень рада, и Жиль тоже соскучился, он как раз вот здесь, они её ждут.

Таксист вытащил три чемодана Катрин из машины и донёс до лифта. У подъезда стоял мотоцикл Анриетты, и чей-то ещё. Друг? Подружка? Сосед?

Дверь открыла как раз Анриетта. Она являла собой дивное сочетание внешности отца – высокая, темноволосая  и синеглазая – и характера матери. Франсуа был вылитый отец во всём, Жиль был вылитая матушка – тоже во всём. Катрин же всегда думала, что от матери взяла внешность, а от отца характер, но так ли это?

Анриетта была рада, очень рада. Она с визгом повисла на шее Катрин, сказала, что Франсуа – дохлый таракан, пусть сам живёт в своём доме и другим тараканам указывает, как им жить, куда ходить, чем заниматься и с кем встречаться. А Катрин права, что послала его подальше.

С последней встречи в ушах сестры добавилось колечек, а в волосах заблестели зелёные пряди. Уж конечно, братцу Франсуа никак не могло такое понравиться. Впрочем, какая разница, что у кого в ушах?

Вышли поглядеть две кошки – у Анриетты всегда жили кошки, и это тоже было камнем преткновения для отца и Франсуа. Потому что кошки своевольны, и за ними нужно ухаживать. Анриетта терпимо относилась к своеволию и ухаживала – ну, как могла, но Катрин подозревала, что если бы не навыки магической уборки, то запах был бы невыносимым. Потому что кошек в доме было восемь – пять взрослых и трое котят.

Боже мой, они что, совсем тут не убираются? В прихожей