жениха своей сестры и сбегает вместе с ним на край света.

Нет, определенно, нельзя этого допустить.

Ну ничего, малышка, ты мне еще спасибо потом скажешь.

Две недели все расставят по своим местам и даже выбьют из твоей головы эту розовую дурь.

Тимур

Едва прихожу в универ, меня подлавливает Ремцов.

— Яр! — машет он мне рукой с другого конца коридора, приветствуя и одновременно подзывая к себе.

Мы привыкли называть друг друга по первым двум-трем буквам своих фамилий, еще с первого курса прицепилась привычка. Что-то вроде позывных: когда мы играли в одной баскетбольной команде постоянно пользовались этим. Коротко, удобно, понятно.

— Дарова, друг. Что стряслось?

— Это я у тебя спросить должен — ты чего такой угрюмый?

— Да… с отцом опять поцапался, — отмахиваюсь, не желая углубляться в эту тему. — Идешь на пару?

— Так Людоедовна же, пропустишь ее…

— Черт, я и забыл.

Действительно, напрочь вылетело из головы, что сегодня пары у нашего любимого препода. Какие-то изменения в расписании и замена не в лучшую для нас сторону.

Не в лучшую, однозначно, ведь я не то что не готов к лабораторной работе, я элементарно не выспался из-за того, что всю ночь гонял на байке, поэтому собирался как следует покемарить на лекциях.

Покемаришь теперь…

— Пошли, — хлопает меня по плечу Лев, видимо, поняв, что я сегодня не настроен на задушевные беседы, за что я ему безмерно благодарен.

Хорошо, когда друг понимает тебя с полуслова.

В аудитории уже собрался весь поток, все о чем-то болтают, стоит привычный галдеж. Здороваюсь с пацанами и иду на свое место — за последнюю парту.

Тетрадь, ручка летят на край стола, сумка сверху. Уже собираюсь воткнуть в уши наушники и принять горизонтальное положение, как вдруг замечаю, что что-то не так.

Рощина стоит возле моей парты, растерянно сжимая в руках свою сумку.

— Что-то хотела? — интересуюсь у нее, вытащив один наушник.

— Я сяду рядом с тобой?

— Эй, ботаничка, вообще-то, это мое место, — Лев закидывает свой рюкзак на стул.

Рощина краснеет, но не уходит, только смотрит на меня, выпучив глаза.

Так, судя по всему, она хочет донести до меня какое-то скрытое послание…

И тут до меня доходит.

Черт. Ну конечно. Мы же с ней типа пара.

В понимании Рощиной, видимо, парочки любят сесть вместе, чтобы пообжиматься на «камчатке» и поворковать назло всем одиночкам. А я с ней даже не удосужился поздороваться, к слову, я вообще про нее не подумал, когда зашел в аудиторию…

— Рем, отсядь.

— Что?! — Лев смотрит на меня, вытаращив глаза.

— Потом объясню, — взглядом даю понять, что так нужно. — Просто отсядь.

— Ну ладно… — протягивает он и пересаживается на третий ряд, кажется, догадываясь что к чему.

— Спасибо, — Рощина осторожно обходит парту и так же садится рядом со мной, стараясь сохранять максимальную дистанцию.

Группаши, заметив нашу «рокировку», многозначительно переглядываются между собой и начинают перешёптываться.

Еще бы, такое событие! Сама мисс недотрога добровольно пересела к отпетому хулигану универа, все равно что ангел сошел с небес прямиком на чай к Мефистофелю.

Не, ну так откровенно пожирать глазами и обсуждать?

— Чего уставились? — бросаю я недобро двум особо любопытным девчонкам, чьи уши почти лежат на моих коленях.

Но они не успевают ответить, их прерывает Людоедовна, что появляется в аудитории аккурат за минуту до звонка:

— Доброе утро. Начинаем наше практическое занятие. Проведем небольшой срез знаний, а потом… — она застывает на полуслове, когда видит сидящую рядом со мной Зою.

Тимур

Да, да, Людмила Рудольфовна, вам не показалось, это ваша дочь.

Мгновение настолько прекрасно, что я чувствую кайф от того, каким взглядом Людоедовна пожирает малышку Зою.

Удивление. Шок. Непонимание. Весь спектр эмоций отражается на ее вытянутом лице.

Еще бы, как она посмела сесть рядом с таким плохим парнем, да еще и в самую задницу аудитории.

Сейчас рванет или…

А она умнее, чем я думал. Продолжает занятие, сделав вид, будто ничего не случилось. Вот это выдержка, аплодирую стоя!

Рощина при этом старается не поднимать головы, все, что ее выдает — это пунцовые щеки. Мышка-трусишка.

Неужели я стал тем, кто пробудил в этой тепличной девочке бунтарский дух?

Не могу удержаться от того, чтобы подколоть ее. Уж больно мило она смущается.

— Малыш, я не кусаюсь, — усмехаюсь я, чуть наклонившись к ее маленькому ушку, от чего один ее непослушный локон щекочет мне кончик носа.

Ботаничка испуганно шарахается и роняет на пол все свои тетради. Ну точно дикая.

— Ярцев! — рев Людоедовны настигает меня в тот момент, когда я пытаюсь поднять ручку Зои. — Что ты там делаешь?

— А на что похоже, Людмила Рудольфовна? — Откидываюсь на спинку стула, поигрывая случайным трофеем. — Ручка упала.

Она явно ожидала услышать что-то другое. Наверное, уже решила, что я совращаю ее маленькую принцессу на задней парте.

Ремцов думает о том же, что и я, потому как давится от смеха в свой кулак, чем только усиливает гнев Людоедовны.

— Попрошу не мешать другим студентам получать знания, Ярцев. Если тебя не волнует твое будущее, это не значит, что остальным наплевать, — чеканит Людоедовна и, зло зыркнув глазами сквозь очки, уходит к своему столу.

Говорит прямо как мой отец. Внутреннее напрягаюсь, чувствуя раздражение. Все-то им неймется, все хотят пристыдить меня, возвать к голосу совести, пытаются слепить из меня хорошего мальчика, коим я ни разу не являюсь.

Однако решаю не испытывать судьбу, да и Рощина бледнеет на глазах, того гляди, грохнется в обморок.