Пиппа тут же нажала кнопку экстренного вызова на своем телефоне. «Привет. Оставьте сообщение, и я вам перезвоню».

— Не знаете куда?

— Понятия не имеем.

— Никто не знает номер Вуди? — спросила Джинни. Парни молча пялились на нее глазами влюбленной овцы, так что оставалось лишь тащить Пиппу обратно к машине. — Ты в порядке?

— Костюмы шаферов, включая и атласные пояса, и бабочки, готовы уже несколько месяцев. Держу пари, Вуди потащил Лэнса в публичный дом — повеселиться в последние несколько часов свободной жизни.

— Перестань! Этим они занимались вчера на холостяцкой вечеринке. Сейчас они, наверное, в Северном парке.

Пока они ехали в универмаг, зазвонил телефон Пиппы: Тейн.

— Как примерка, детка?

— Отлично. Сейчас пойдем к Бренту причесываться. — Пиппе послышалось, что на фоне их разговора объявляют рейс на Ванкувер. — Ты где, мам?

— У флориста. — Конец связи.

Пиппа угрюмо уставилась в ветровое стекло:

— Почему все сегодня мне врут? Я что, выгляжу такой дурой?

— Извини, но разве ты сама только что не солгала матери?

— Я оберегаю ее. Судя по голосу, ей и так достается. — Пиппа бросила мрачный взгляд на подругу. — Ты не могла подождать денек с этой своей чертовой стрижкой?

— Нет. Посмотри на расписание рейсов. И в любом случае через двадцать четыре часа ты станешь миссис Хендерсон, а я буду лететь в Коста-Рику.

Желудок Пиппы сжался от ужаса.

— Притормози, — пробормотала она. — Меня, кажется, тошнит.

Розамунд Хендерсон не привыкла быть второй, никогда и нигде. В родовом городе Хьюстоне ее считали членом королевской семьи. Основы семейного состояния были заложены в первые годы разработки техасской нефти, когда прапрапрадедушка Енох Хикс обнаружил на поле Спиндлтоп нефтяной фонтан, дававший девяносто тысяч баррелей в день. Розамунд была продуктом четырех поколений идеального естественного отбора, и она сохранила линию породы, выйдя замуж за Лаймана Хендерсона, потомка столь же знаменитого хьюстонского клана. Розамунд и Лайман произвели на свет Лэнса, а восемнадцать лет спустя еще один сюрприз, по имени Арабелла.

Лэнс был светом очей для своей матери. В течение двенадцати лет, пока мальчика не отправили в пансион, они были неразлучны. Розамунд воспитывала в сыне рыцарское отношение к женщинам, уважение к старшим, хорошие манеры, милосердие и чувство гражданской ответственности. И сердце ее переполняла гордость, когда тот превратился в молодого человека, регулярно возглавлявшего список отличников университета и лучших спортсменов. Лэнс вполне мог бы продолжить образование, но, будучи отобранным в «Ковбои Далласа», предпочел карьеру футболиста. Розамунд не была в восторге от его решения, но понимала, что, если сыну удастся привести команду к победе в Суперкубке, он запросто сможет стать губернатором Техаса, а впоследствии и президентом Соединенных Штатов. У нее был свой план, и Лэнс подсознательно ему следовал.

В этом смысле, думала Розамунд, Лэнс не мог выбрать лучшей спутницы, чем Пиппа Уокер. Девушка из его круга, не какая-нибудь потаскушка — охотница за состоянием. От Пиппы родятся чудесные дети. Она терпима к недостаткам других: достаточно взглянуть на ее привязанность к Тейн. Розамунд хотелось лишь, чтобы Пиппа закончила колледж и сделала хотя бы небольшую карьеру, которой она могла бы пожертвовать ради Лэнса. Сам он был не слишком откровенен относительно того, почему она не закончила университет. Ходили слухи, что Пиппа отправилась в Прагу вслед за каким-то марксистом; Лэнс заверил мать, что этот непристойный эпизод в жизни его невесты давно позади и все вообще не так плохо, как она себе представляла. Он даже пошел дальше, заявив, что и в его прошлом случались истории, узнав о которых Розамунд не пришла бы в восторг. И она оставила эту тему.

По трезвом размышлении Розамунд вынуждена была признать, что с Пиппой у нее проблем нет. Миру в душе всерьез угрожала мать Пиппы. Кроме того, никакие суммы ни в каких банках не могли стереть пятно Далласа с родословной Уокеров. Даллас всегда был и навеки останется классом ниже Хьюстона. Хотя фонтан Уокеров забил всего через двадцать лет после Хендерсонов, Розамунд считала Тейн представительницей нуворишей. Фактически симптомы принадлежности к низшему классу Розамунд отметила, едва Лэнс объявил о своей помолвке в прошлое Рождество. Она позвонила в лучший отель Далласа, «Дворец в Черепашьей бухте», с намерением аккуратно навести справки, и тут же выяснила, что лишь за час до этого Тейн зарезервировала четыре верхних этажа! Розамунд немедленно пригласила Лэнса к себе и спросила, действительно ли он хочет этой свадьбы. По правде говоря, он сделал предложение Пиппе спустя неполный месяц после позорного возвращения девицы из Праги. На миг Розамунд показалось, что она разглядела вспышку ужаса в глазах сына. Но затем он произнес:

— Мама, именно этого я хочу больше всего на свете!

Следующие шесть месяцев Розамунд могла лишь беспомощно наблюдать, как Тейн устраивает феерию, дабы ввести в заблуждение публику Хьюстона, убеждая их, что выходцы из Далласа им ровня. Ради блага Лэнса Розамунд сохраняла прохладно-сердечные отношения со своей будущей сватьей, но не упускала возможности создать проблемы или превзойти Тейн при любом удобном случае.

Как и ее кумир, Нэнси Рейган, Розамунд носила только красное. И обожала астрологию. Пережив шок от осознания того, что, женившись на Пиппе, Лэнс будет потерян для нее навсегда, Розамунд принялась искать утешения в нумерологии. Как нарочно, всего через неделю после того, как консультант рекомендовал ей избегать всего, связанного с числом «десять», Тейн объявила, что на свадьбе будет десять подружек невесты. Она рассчитывала, что Розамунд в состоянии предоставить десять шаферов. Все еще переживая по поводу наглого захвата лучших номеров в отеле, Розамунд холодно отказалась. У ее сына будет девять шаферов и два пажа. Маленькая Арабелла понесет цветы. Таким образом, война была объявлена.

Шесть месяцев спустя Розамунд все еще не собиралась посещать завтрак для десяти подружек невесты. Это было равносильно тому, чтобы призывать удар молнии в собственную голову. Она планировала в последнюю минуту сказаться больной и как раз репетировала притворный кашель, когда позвонила Тейн — сообщить, что опаздывает.

— На сколько точно?

Тейн не могла ответить определенно: у диареи собственное расписание.

— Надеюсь, не больше, чем минут на пятнадцать. Это зависит от движения на дорогах.

Розамунд выругалась про себя.

— Пожалуйста, приезжайте в максимально близкое к назначенному время. Если вы в состоянии припомнить, сегодня вечером я должна руководить балом.

— Вы никогда не приглашали специалиста? — злорадно осведомилась Тейн. — Боже правый! Вы что, делаете всю эту нудную работу самостоятельно, Розамунд?

— Дорогая моя, столь жизненно важное для меня событие, как обед после репетиции бракосочетания моего сына, я никогда бы не доверила стороннему человеку. Кстати, вы читали утренние газеты? — В них была опубликована длиннющая статья, смысл которой сводился к тому, что обед после репетиции у Розамунд стоил столько же, сколько вся свадьба у Тейн.