class="p1">— Нет, — покачала головой Хейди. — Но пытались. Мне всего двенадцать было, а пьяный друг отца зашел в мои покои. Я кричала и отбивалась, а он заткнул мне рот шейным платком и ремнем от пояса обвязал руки. Моя служанка, что в это время шла по коридору, услышала странные звуки и заглянула ко мне. Поднялся визг. Отец того друга избил и из дома выкинул. А я заболела. От пережитого ужаса началась лихорадка. Родители отправили гонца за волхвом, но пока тот приехал, болезнь отступила. После того я долго не могла ни с кем говорить. Не ухаживала за собой. И никого к себе не подпускала. Волхвы разводили перед родителями руками, утверждая, что болезни разума они исцелять не умеют. Потом и этот недуг меня покинул. И я вроде бы все забыла. Жизнь наладилась. Пока не увидела Миру и Луара в черной комнате. Если Луар делал это со своей женой, если в Белом замке для этого были отдельные покои, то какая участь ждала меня? — Хейди прижала ладони к лицу, растирая щеки. — Висеть на цепях или стегать другую деву плетью, пока муж будет… — Хейди судорожно вдохнула. — Мысли спутались. Не верилось, что Галлахер, мой Галлахер когда-то мог участвовать в подобном и в скором времени предложит мне заняться тем же. Я долго бродила по коридорам, пока муж сам меня не нашел. Он нервничал. Спросил, куда я подевалась? А я нашла в себе силы пожать плечами и ответить, что немного заблудилась. Больше ничего ему не сказала. Мы выехали из замка, но Галлахер всю дорогу как-то странно и с опаской на меня глядел. Несколько раз спрашивал, как я себя чувствую, но я улыбалась и говорила, что все хорошо. К вечеру мы прибыли в Северный замок. Все спешились и передали поводья конюхам. Галлахер пошел внутрь, а я поняла, что поводья те самые из рук выпустить не могу. Что если отпущу их, придется переступить порог и жить в ожидании, когда же муж предложит мне повисеть на цепях… Ну, я не думала, — покачала головой она. — Сказала конюху, что хочу свою кобылку сама в конюшни отвести. Воины переглянулись, но не им принцессе вопросы задавать. Я отвела животинку на приличное расстояние, и когда нужно было к конюшням сворачивать, вскочила в седло и рванула к воротам из замка. Наврала охранникам, что Галлахер приказ отдал выпустить меня на прогулку и пригрозила, что поплатятся за непослушание. Они меня и отпустили на волю. Конечно, далеко я не ускакала, — закивала Хейди. — Меня воины нагнали. И Галлахер среди них. Никто ничего не понимал. Они кружили вокруг, не зная, как подступиться, пока я на стоящей лошади сидела, будто приросшая. Галлахер спешился, подошел ко мне и буквально выдернул из седла. А я кричать и отбиваться от него стала. «Не хочу! Не буду! Не заставишь!» — голосила, как умалишенная. А он будто ударов моих и не чувствовал. Прижал к себе и начал успокаивать. Уже сумерки сгустились, а мы все на дороге стояли, пока я в себе силы искала хоть что-то сказать. Воины по сторонам разъехались, а Галлахер тихо спросил: «Скажи мне как есть: что ты видела?» И тогда поняла я, что знает он и о комнате той, и том, чем в ней его отец с королевой занимаются. — «Все видела, — сказала. — И все о тебе знаю. Не заставишь меня на цепях висеть. Никогда». Он выругался, но из рук меня не выпустил. — «Черная комната, — произнес тихо. — То, чем отец с женой занимаются, нас с тобой не касается. У них своя жизнь, а у нас своя. Разве я был с тобой груб? Или позволил подумать, что от меня такое можно ожидать?» Конечно, я сдалась. Стало легче от осознания, что Галлахер к этому не имел отношения. Мы вернулись в замок. Он меня настойкой напоил и рассказал правду. Изначально те комнаты в замке были сделаны для гостей. В том же крыле замка проживали и девицы, которые в них работали. На любой вкус, как говорится. С появлением Миры король стал бывать в этих комнатах в сопровождении жены. А потом они начали приглашать к себе кого-нибудь. На замок они двери никогда не закрывали. Те, кто об этом знали, в ту часть замка даже не совались. А новенькие слуги могли попасться и заглянуть. Если это кто-то из тех, кто приглянулся Мире или Луару, то ему или ей предлагали остаться. Если оставались, становились периодическими участниками «игр», как король с женой это называли. Слугам за это хорошо платили. Но Галлахер сказал, что тем, кто рассказывал о том, что там происходит, язык отрезали. За клевету, — добавила Хейди. — Когда король и королева затевали очередную игру, они надевали наряды под цвет комнаты. Белые одежды — белая комната. Самая безобидная. Черные — черная комната — самая страшная из всех. Есть еще синяя, красная, золотая и зеленая. Это только те, что по цветам. Если игра очень большая, то устраивался званый пир и гостей приглашали развлекаться. Тогда начиналась оргия. Голые мужчины и женщины ходили по разным «гостевым» в том крыле и «играли». О том, что в Белом замке с появлением новой королевы стало творится такое, Галлахеру рассказал Атан. Муж ему не поверил, посчитав, что брат преувеличивает. А потом к нам погостить приехал Ордерион. Он очень долго пил и особо ни о чем не рассказывал. Галлахер думал, что все из-за разбитого сердца брата, ведь тот был влюблен в Миру. Но потом Ордерион признался, что слухи нехорошие о комнатах до него доходили и он им не верил, пока сам не стал свидетелем «большой игры», затеянной отцом и Мирой. Эта парочка была настолько ужасна, что предложила Ордериону к ним присоединиться во время веселья. Принц отказался и покинул Белый замок прямо посреди пира, на котором гости стали раздеваться.

Рубин с облегчением выдохнула. Ордерион не принимал в этом участия, и сама она не знала, что радует ее больше: бегство из Белого замка или что Ордерион действительно не имел ничего общего с подобными увеселениями.

— Не они первые устраивают такие мероприятия, — как о чем-то обыденном сообщила Ди, — не они последние. Ты просто оказалась не в то время не в том месте. Слушай, — задумалась Ди, — а почему ты второй раз от Галлахера убежала?

— У меня