меня прочь из него, как только произошло несчастье! Когда я хотела, чтобы он услышал мой голос, Галлахер был глух! И вот теперь все пожинают плоды этого упрямства!

— Твой муж просто слишком сильно любит тебя, принцесса, — ответила Ди, — и боится потерять. Он так же несвободен, как и ты. А отправлять тебя в Северный замок одну после того, как было совершено покушение — опасно! Муж охранял тебя. И не он тебя отравил. Да и идея с моста спрыгнуть явно не ему принадлежала.

Хейди насупилась и отвернулась.

— Когда я только попала в замок, — решила сменить тему Рубин, — Мира улучила момент и пересеклась со мной в коридоре. Она стала убеждать, что я должна уехать из замка вместе с делегатами, потому что Луар может захотеть меня к чему-нибудь принудить и Ордерион не сможет меня защитить.

— Она сказала такое? — поморщилась Хейди. — Не в интересах Инайи было спроваживать тебя из замка! Да еще и таким пугать!

— Сначала я подумала, что она искренне желает мне добра, — пояснила Рубин. — Она сказала, что всегда любила только Ордериона, а Луар ее принудил.

— Да что ты! — воскликнула Хейди. — Интриганка она — вот кто! Галлахер и Атан подозревали, что Мира использовала юни, чтобы женить на себе короля.

— Юни? — удивилась Рубин.

— Да! Те, которые влюбленность вызывают! Но Ордерион был уверен, что это не так. Луар ведь повелитель силы. На нем юни так просто не используешь! Но все равно, какой королю был прок жениться на Мире? — спросила Хейди. — Он не из тех, кто выберет супругу по большой любви. Мира дурно на него влияет. Галлахер утверждает, что резкие перепады настроения у отца начались давно, но с появлением Миры они так сильно участились, что с ним стало практически невозможно нормально разговаривать. Ты же сама слышала, что он несет. Разве его можно назвать здоровым человеком?

— Как интересно все складывается, — широко заулыбалась Ди. — А не ваша ли королева Мира все это творит?

Глава 3

До наступления темноты тел они так и не обнаружили. Ночевать пришлось в лесу у дороги. Никто из воинов в деревню не поехал: все они остались с принцами. Разбили лагерь, разбрелись по периметру и назначили время для дежурств.

Ордерион и Галлахер устроились у огня. Они грели руки и молча смотрели на пламя.

— Как можно убить нашего отца? — внезапно спросил Галлахер, не поворачивая головы. — В прямом бою мне не выиграть. Не успею даже клинок достать. Как это сделать? Отравить его, как он отравил Хейди?

Ордерион не стал озвучивать, что яд — очень даже неплохой вариант убийства.

— Я сомневаюсь, что отец причастен к отравлению Хейди, — вместо этого сказал он. — Какой смысл ему избавляться от нее сейчас, когда он тысячу раз мог сделать это раньше?

— Тогда кто ее отравил? — Галлахер повернулся лицом к брату.

— Тот, кому выгодно поссорить тебя с отцом. С нами обоими его поссорить, — уточнил Ордерион.

— И в чем выгода?

— Этот кто-то знает, что я встану на твою сторону, если дело дойдет до кровопролития. У отца есть преданные воины. Он король, в конце концов. А еще он гонец смерти, и ты ему не противник. А вот я… Проблема в том, что отец в любой момент может призвать гонцов смерти по мою голову.

— Только если ты нападешь на него первым!

— Не только, — покачал головой Ордерион. — У отца есть другой поводок, которым он держит меня на привязи.

— Какой? — Галлахер не скрывал недоумения.

— Этот, — Ордерион показал брату каменную кисть. — Мне сохранили жизнь после выброса маны, но отец обязан неустанно следить за мной. Если заметит, что я выхожу из себя или представляю опасность для других, он должен призвать гонцов смерти, и они исполнят давно вынесенный приговор.

— И ты с этим живешь? С этой удавкой на шее? Зависим от того, какая мысль придет в его больную голову? — сокрушался Галлахер.

— Так же живешь и ты, — Ордерион повернулся к нему лицом. — Зависим. С удавкой на шее. Просто мы — его дети — научились этого не замечать. Делаем вид, что нас ничто не касается, и все угрозы отца так и останутся пустыми словами, брошенными на ветер в порыве гнева.

— Но попытайся мы его убить… — брат скривился, — погибнем оба.

— Верно, — согласился Ордерион.

— И кто останется, если нам с тобой перед финалом все же удастся затащить его на тот свет?

Ордерион тяжело вздохнул.

— Мира и ее ребенок.

Галлахер утвердительно кивнул.

— А кто останется, если отец выживет? — тут же спросил он.

— Он, Мира и ее ребенок, — снова ответил Ордерион.

— Предлагаю убить отца и его жену, — Галлахер сжал кулаки.

— Мира беременна, а ее ребенок ни в чем не виноват. Да и нет у нас с тобой доказательств, что Мира отравила Хейди.

— Это потому что мы с королевой по душам не говорили, — Галлахер размял запястья. — Уверен, как только жареным запахнет, эта сука щебетать начнет, как ласточка перед дождем.

— Ты правда хочешь… — Ордерион не договорил.

— Да, — кивнул Галлахер. — Сколько можно смотреть и ничего не делать? Хейди, Рубин, делегаты… А народ вокруг? О нем кто-нибудь вспомнил? А Инайя? — Галлахер поднял камень с земли и отбросил в сторону. — Отец упорно ведет нас к войне с Туремом. Что было бы, если бы Дарроу согласился на сделку? Зальтия и Ошони тоже хотят есть. Голод все равно заставит кого-то взять оружие и пойти в бой. В это смутное время надо научиться жертвовать и делиться. Вместе выживать, а не убивать делегатов, беря принцессу из чужого королевства в плен.

— Ты находился в зале, когда резали туремцов… — припомнил Ордерион.

— Да, и молча пялился в стену, слушая их вопли под аккорды резвых музыкантов. Единственное, чему отец нас научил блестяще — это не вмешиваться в его дела. Мы — атрибуты. Статуи в храме волхвов. С нас стирают пыль и иногда поклоняются, если вспомнят, как нас звать. А главным остается вечно молодой король. Он как Дуон. Его знают все и