Среди же наиболее распространенных наказаний для нижних чинов являлось «килевание «купание с райны» и порка «кошками». При «килевании» наказуемый привязывался тросом и проволакивался под днищем корабля с одного борта на другой. «Купание с райны» заключалось в том, что наказуемого с привязанным к ногам грузом, поднимали к реям и опускали в море по нескольку раз.

Для офицеров наиболее распространенным наказанием было наложение различного рода штрафов. За особо же тяжкие прегрешения предусматривалось разжалование в матросы, отправка на галеры к «лишение живота.» При этом велено было никаких снисхождений никому не делать!

Креме вышеуказанных пяти книг, устав имел текст присяги, о себе сговаривая порядок ее принятия, а так же целый ряд приложений, включавших в себя: формы ведомостей судовой отчетности, книги сигналов, а так же правила несения дозорной службы.

* * *

Вскоре еще пахнущий типографской краской Морской устав поступил на суда корабельного флота, и сразу же стало ясно, что русский флот наконец-то получил свод законов, отвечающий на все без исключения вопросы морокой службы. Но Петра уже волновало иное. Своими сомнениями он делился с Кононом Зотовым:

– Вижу я, что устав наш корабельный зело отменен, но притом для флота галерного применен в полной мере быть не может, а потому надлежит нам с сего дня к созданию устава галерного приступать помолясь!

Зотов лишь кивнул утвердительно:

– О том и я, государь, мысль имею и к черновому описанию сего устава уже приступил.

Необходимость создания особого галерного устава, который бы являлся логическим продолжением общего Морского, была еще раз доказана на водах Балтийского моря.

В день шестой годовщины славной Гангутской виктории 27 июля 1720 года была сдержанна новая блистательная победа. Автором ее стал один из создателей мереного устава князь Михаил Михайлович Голицын. Галерная эскадра под командованием князя выдержала в тот день ожесточеннее сражение с сильной эскадрой вице-адмирала Шееблада у Гренгама. В составе шведской эскадры был линейный корабль, четыре фрегата и девять мелких судов. Голицын же имел только гребные суда. Уверенный в полном успехе шведский адмирал атаковал голицынский отряд. Русский флотоводец предусмотрительно отходил, а когда оказался в шхерном районе сам атаковал. Попав в ловушку, неприятель отчаянно сопротивлялся. Его суда стесненные в маневре, уже не могли ускользнуть среди каменистых островов от вездесущих русских галер, и Шееблад решил драться до конца. Но, несмотря на храбрость шведских моряков, наши одолели и один за другим все четыре шведских фрегата и те спустили свои флаги. Остатки неприятельской эскадры позорно бежали, осыпаемые русскими ядрами…

Захваченные в Гренгамском сражении фрегаты были торжественно приведены в Санкт-Петербург. Петр был счастлив. Еще бы его любимое детище – флот одержал новую блестящую победу над превосходящим врагом. Тогда же он велел Конону Зотову обобщить опыт Гренгама и приступить к созданию самостоятельного галерного устава, в дополнение к уже существующему Морскому.

В это время Зотов уже был определен контролером адмиралтейств-коллегии. Должность эта предполагала контроль за соблюдением законности в делах флотских, выявление всех злоупотреблений. Кому как не лучшему знатоку Морского устава было занимать эту должность!

Днем Зотов занимался делами служебными, по ночам же садился за стол, брал перо гусиное и начинал писать новые регламента да артикулы. Морской устав определил лишь порядок службы на судне, теперь же ему предстояло создавать законы, определяющие порядок деятельности огромного и многообразного хозяйства, называемого флотом.

Кроме этого, как человек исключительно честный и принципиальный, он вступил в ожесточенную борьбу с вороватыми чиновниками. Когда ж власти стало недоставать, он обратился о докладной запиской к царю. Одновременно прося внимания к своей должности и честных помощников, Записка обошлась ему дорого. Уже на следующий день после написания, он был взят под стражу, якобы за клевету. Только через несколько дней Петр, разобравшись во всем, освободил Зотова из-под стражи и вернул в прежнюю должность.

Но и после случалось лихо. Действуя, как всегда, смело и решительно, первый ''охотник» российского флота быстро нажил себе много врагов. Особенно неприязненно относился к нему вице-адмирал Сиверс, которого Конон Никитович изобличил в преднамеренном раздутии береговых штатов и урезании корабельных. В знании законов Сиверс тягаться с Зотовым не мог, а потому ограничивался бранью грубой.

– Сколько вы положили в карман, господин адмирал? – заявил, невзирая на все оскорбления, Конон на заседании адмиралтейств-коллегии, когда огласили материалы его расследования.

Вице-адмирал злобно молчал. Возразить ему было нечего…

Петр вора наказал, но Сиверс с тех пор затаил злобу на дотошного контролера-законника.

– Думается мне, что будет время и тебе отписки за дела свои непотребные марать придется! – заявил он как-то при встрече.

Конон лишь рассмеялся:

– Дела мои всей России ведомы – устав Морской да регламенты разные! За содеянное сие и помарать бумагу не грех в мемуариях!

Зря смеялся Конон Никитович. Отныне за каждым ого шагом следили денно и нощно, отныне каждое его слово и поступок тут же доносились императору с комментариями соответствующими… Скоро, очень скоро понял Зотов, что клеветников вокруг него предостаточно. А когда в одиночку стало бороться невмоготу, написал письмо Петру: «…Научи, как жить, если дать о себе отповедь, то вздором называют, а если смирно себя вести, то озлоблениями и обидами несносными находят». Одновременно он просился на корабли: «…А я лучше на баталии хочу умереть, нежели от кнута и дыбы… да мимо идет чаша сия моя».

И снова Петр поддержал своего охотника.

– Мой Зотов по своей учености, да к службе радению, почитай, целой эскадры стоит! – объявил им. – Посему в море нам его отпускать и не должно, ибо устав Морской писан, а подуставных актов да изъяснений всяческих много еще сочинять надлежит!

Так тогда он на корабли и не попал, а остался яри прежней контрольной должности. Честные да толковые в цене были во все времена!

В 1722 году Конон Никитович дописал первую в русском флоте книгу морских сигналов, которая легла впоследствии в основу всех последующих сигнальных сводов. Одновременно напряженно трудился над созданием партикулярного (коммерческого) морского устава, горячо одобренного Петром.

Можно только удивляться работоспособности Зотова. Он умудрялся, с полной отдачей работая днями в адмиралтейств-коллегии, ночами создавать огромные своды законов, причем столь полные и оригинальные, что многие ив них просуществовали же веку и более! Не успел первый «волонтер» отложить в сторону рукопись партикулярного устава, как вновь перед ним был белый лист бумаги. На этот раз Зотов создавал учебник для российских мореходов с длинным, как было принято в те времена, названием: «Разговор у Адмирала с Капитаном о команде «Или полное учение как управлять кораблем во всякие разные случаи.