– Ты просто хочешь быть несчастной со своимидиотом Мефом! У тебя на лице написано: счастливой не буду, но страдать умею совкусом. Прям хоть табличку вешай: «Копаюсь в себе совковой лопатой! Несправляюсь с объемом работ! Срочно пришлите экскаватор!»

Ирка выслушала его спокойно, почти неизменившись в лице, но холодная вода в ее чашке вдруг закипела. Матвей слишкомпоздно понял, какую допустил ошибку. Нельзя судить внутренний мир женщины помужским законам, исходя из банальной логики. То, что сшито иглой Евы, нековыряют отверткой Адама. Через внутренний мир женщины можно перешагнуть, можноне принять его во внимание, можно даже разбить его вместе с сердцем – женщинавсе простит, но вот издеваться над ним не следует.

– Багров, я сто раз тебе говорила! Сейчас я нелюблю никого.

Багров посмотрел на Ирку с недоверием, как нацыганку, которая, подув на вашу денежку, чтобы снять с нее сглаз, спрятала ее всвой карман.

– Не верю! Типичный самообман! Часто такназываемая утрата чувств – просто проявление временной усталости, – заявилон.

Не исключено, что они поссорились бы – не впервый, кстати, раз, но тут в люк настойчиво постучали. Ирка, которая никого неждала, начала удивленно привставать, но Багров опередил ее.

– Сиди, я сам!

Он взялся за скобу и потянул люк на себя.

– Доброго здоровьица! – услышала Иркавкрадчивый старушечий голосок.

Багров выглянул и невольно сделал шаг назад.

– Мамзелькина! – сказал он.

В «Приют валькирий», озираясь, вскарабкаласьсухонькая старушка. Надо отдать ей должное, не всякая бы в ее возрастезабралась по канату. Однако Аида Плаховна не только влезла, но и не рассталасьсо своим зачехленным орудием. Даже запыхавшейся не выглядела. Если и пыхтела,то больше из кокетства.

– Вы как, по работе или так? – суровопоинтересовался Багров.

Мамзелькина остро взглянула на него запавшимиглазками и погрозила сухим пальцем.

– Ох не любишь ты меня, некромаг! Не любишь!

– А за что вас любить?

Аида Плаховна пожевала пустыми челюстями.Вопрос, заданный в лоб, похоже, ее озадачил.

– Так вот некоторые ж любят. Чимоданов вон,как прихожу, раз по тридцать здоровается. Да и Ната туда же...

– Это они подлизываются. Думают, что пощадите,когда время придет! – сказал Матвей.

Аида Плаховна посмотрела на него с особенныминтересом.

– А что, милок, думаешь, не пощажу? –спросила она.

– Надо будет – не пощадите... Раз детей иженщин убиваете, влюбленных разлучаете, какой может быть разговор? –сказал Багров.

Мамзелькина слегка смутилась и пробормоталачто-то про разнарядку и что вечно все равно жить не будешь.

– А войны? Сколько вы на них народуукладываете... – продолжал Багров.

Но Аида Плаховна уже оправилась. В этомвопросе она, видимо, твердо стояла на ногах.

– И, родной! На войнах и без меня справляются.Кишки выпускать дело нехитрое. Иной раз только по полю пройдешься, чикнешь когоиз раненых косой, чтоб не мучались зря. А так я ж больше по болезням, да понесчастным случаям... Так не любишь? – снова спросила она у Багрова.

– Не люблю.

– Ты уж хоть бы скрывал, что не любишь. А,некромаг?

Поняв, что его дразнят, Багров демонстративноотвернулся. Аида Плаховна меленько захихикала, точно загремела мелочью встаканчике.

– Выпить есть? – спросила она.

– А что, уже нигде не угощают? Так на похоронысходите! – брякнул Багров.

Хихиканье Аиды Плаховны стало нескольконатянутым. Такие шутки она совсем не любила. Тут можно было увлечься изаиграться.

– У меня, кажется, есть бутылка пива, –сказала Ирка, спеша к Матвею на помощь.

Аида Плаховна насмешливо протянула руку.Бутылка прыгнула ей в ладонь. Мамзелькина поглядела на криво нахлобученную пробкуи, ухмыльнувшись, поинтересовалась:

– Когда открывала?

– Неделю назад, – сказала Ирка.

– И меня угощаешь? Эх, молодая-зеленая...Сама-то пила?

– Пыталась. Ничего другого не было. Даже воды.Только пиво и подсолнечное масло. Пришлось выбирать из двух зол меньшее, –стала оправдываться Ирка.

Багров удивленно уставился на нее. Иркапокраснела и принялась объяснять, что пиво приволок Антигон. Учитывая, чтомагазин он посещал ночью и через окно, набор продуктов был хаотичный.Мародерствующий кикимор вслепую загребал все, на что натыкалась рука. Врезультате одной жидкости для мытья посуды оказалось около десяти бутылок.Столько же упаковок с зубной пастой и мыла. Видимо, ночной рейд Антигонапоначалу пролегал через хозяйственный отдел. В результате весь его пыл там иостался. Зато продуктов кот наплакал – коробка вафель в шоколаде, баноктридцать кукурузы, четыре банки тушенки и полусъедобные каши для отсутствующеймикроволновки.

Поступок Антигона, аморальный с точки зрениясвета, оправдывался тем, что кикимор начертил на просыпанном сахаре руну,известную в Эдеме как «руна приятных неожиданностей». В результате у директорамагазина за одну ночь на лысой голове выросли русые кудри. Никто из знавших егопрежде до конца жизни так и не поверил, что они настоящие. Его заместительница,дама бальзаковского возраста и борцовской наружности, вышла замуж за скромногои застенчивого миллионера, который, будучи человеком демократичным, зашел вмагазин купить сухой корм для кота. Учитывая, что украденные Антигоном вафли былискверные, а кукуруза напоминала вкусом рыбьи глаза, можно было считать, чтокикимор заплатил больше, чем получил.

– Ладно, котята мои неутопленные! Мы люди негордые. Не дают, так свое выпьем, – великодушно сказала Аида Плаховна.

Мамзелькина театрально вздохнула и извлекла извоздуха большую бутыль с золотисто-желтым содержимым, на дне которой, точнообнимая красный перец, свернулась ящерица.

– Не медовушка, конечно, зато из самойМексики. И там тоже люди умирают, – сказала Аида Плаховна, целуя ящерку черезстекло.

Налила. Выпила. Пока она пила, Ирка с Матвеемпереглянулись. Оба чувствовали, что старушка притащилась неспроста.

– Кстати про похороны, – сказалаМамзелькина, что-то припоминая. – Была я тут недавно на одних. Хорониливодителя кладбищенского автобуса. Он был человек одинокий. Присутствовали восновном коллеги. Один из них хорошо сказал: «Всю жизнь, Вася, ты возил других.Теперь вот везут тебя». Душевно, правда?

Аида Плаховна некоторое время прождала реакциии обиженно вытерла губы.