– Вы шо, пане? Рано…

Мучительно медленно текли минуты, и никаких изменений вокружающем не происходило – отовсюду плыли покойные лесные запахи, щебеталиптицы, легонько колыхался под ветерком кустарник, стояла солнечная тишина…

– Ну, с божьей помощью, – перекрестилсяГрицько. – Схожу посмотрю. Если в том ведре лежат шишки – значит, Панасдает знак, что на кордоне все спокойно и стражи поблизости нема. Если шишекнету – ждем темноты… Вы, пане, с места не сдвигайтесь, шуму не делайте, я мигомобернусь, не впервой…

Вздохнув и отряхнув колени от приставших рыжих сосновыхиголок, он бесшумно обогнул кусты, вышел на открытое пространство и решительнонаправился к сторожке.

Присевший на корточки Сабинин с вполне понятным замираниемсердца неотрывно следил за ним.

Дальнейшее развернулось почти молниеносно.

Из-за угла ветхой сторожки внезапно появился человек вмундире – на плечах блеснули золотом погоны, – выставил руку с вороненымревольвером и азартно скомандовал:

– Стой!

Грицько, пригнувшись, не потеряв ни секунды, отпрыгнул всторону, метнулся к спасительным деревьям. Негромкий выстрел, на фоненеобозримого леса какой-то даже несерьезный…

Контрабандист без крика рухнул ничком в кустарник, с хрустомсломав ближайшие тонкие ветки грузным телом, пару раз дернулся и больше уже нешевелился. Все произошло слишком быстро – окрик, прыжок, смерть, так чтоСабинин оторопел и упустил драгоценное время…

Только и успел, опомнившись, потянуться к пистолету, но нанего уже навалились сзади, в мгновение ока завернули руки за спину так, что влоктях захрустело, выхватили из-под пиджака браунинг, лицом вниз притиснули кземле, словно печать к сургучу. Сухие сосновые иглы немилосердно кололи щеки илоб, Сабинин, слабо ворочаясь, едва мог дышать. Его придавили коленями, в бокуперлись, судя по твердости, носки сапог, над самой головой азартно выдохнули:

– Попался, сицилист! Не уйдешь теперь!

– Ну что там? – послышался начальственный окрик.

– Взяли, вашбродь! – переводя дыхание, откликнулсяодин из тех двух, что припечатал Сабинина к земле. – И пистоль при ем!Точно как вы сказали, двоечко их было, никого боле не видать!

– Хорошо осмотрелись?

– Да что там, дело знакомое! Двое их было…

– Ну, волоките сюда гостя дорогого! Да обшарьте какследует для надежности!

Сабинина рывком вздернули на ноги, один из пленивших егоостался за спиной, крепко уцапав за локти. Судя по хватке и жаркому дыханию,ерошившему Сабинину волосы на самой макушке, это был детинушка гвардейскогороста. Второй, зайдя спереди, распорядившись предварительно: «Савчук, ты емуруки-то вверх вздерни…», обшарил и охлопал Сабинина, где только возможно. Ужего-то Сабинин рассмотрел прекрасно: молодой казак в фуражке набекрень, весьсиявший охотничьим азартом. Обыскивал он умело и тщательно – промял в кулакеполы пиджака, изучил подкладку, не пропустил ни одного кармана. Закончив,сделал приглашающий жест:

– Шагай, сицилист, к его благородию на спрос! Комуговорю!

Поскольку второй так и не выпустил локтей, крепко подтолкнувколеном в то место, которым человек обычно соприкасается со стулом, осталосьлишь повиноваться. Офицер ждал, застегивая кобуру. На нем был синий жандармскийсюртук, фуражка с кантом, на черной портупее висела шашка.

– Прошу, – любезно показал он на дверь. –Заждались, господин хороший, терпение лопнуло…

Сабинина втолкнули в небольшую комнату, где из мебелиимелась лишь пара корявых лавок да не уступавший им в уродстве стол. Дверь всоседнюю комнатушку оказалась закрытой, но и там, можно ручаться, царила та жеспартанская простота меблировки.

Жандармский поручик неторопливо уселся, предварительно сбрезгливой миной обмахнув лавку платком. Сабинина усадили напротив. Один изказаков, тот, что повыше, встал в двери, расставив ноги и опираясь на карабин,второй заслонил спиной крохотное оконце, отрезав тем самым всякую возможностьбегства. Неторопливо достав серебряный с чернью портсигар, жандарм раскурилпапиросу, держась так, словно Сабинина здесь не существовало вовсе. Мечтательноуставясь в низкий потолок, пускал кольцо за кольцом – надо признать, довольномастерски.

– У него в пинжаке зашито что-то, вашбродь, –сообщил молодой казак. – Бумаги, точно, мялись и похрустывали… Прикажетеподклад подпороть?

– Успеется, – сказал жандарм с нехорошейулыбочкой. – Ну-с, милостивый государь, быть может, назовете вашу фамилию– хотя бы последнюю по счету – и соизволите объяснить, что делали в двух шагахот границы, где находиться вообще-то не полагается?

Сабинин молчал. У него не было при себе никаких документов,он никак не предусмотрел подобного оборота событий, потому ничего мало-мальскиубедительного не приходило в голову. Во все глаза глядя на жандарма, он, уженемного успокоившись, получил возможность думать и рассуждать. Вот так… А ведь…Нет, не будем спешить…

– Сначала извольте представиться, – сердито бросилон.

– Бога ради, – кивнул жандарм. – ПоручикЯкушев. Имею честь представлять в этих палестинах Киевское охранное отделение.Вот именно, милостивый государь. В поле зрения тех, кому такими вопросамиведать надлежит, вы попали еще в Киеве. Дальнейшее особого труда непредставляло – рутина-с… Это вам казалось, будто никто за вами не следит, а наделе, должен признаться, обстояло как раз наоборот. Господин анархист Яша, смеюдумать, был в сей роли весьма убедителен и подозрений не вызывал, а? Ну, а какнасчет господина Кудеяра? Не правда ли, мы умеем работать, господин…Са-би-нин! – с расстановкой, громко, в три слога произнес он фамилию,словно команду отдавал. – Что это вы, сударь, на лавочке ерзать изволите?Ну, не медлите! Убедительно, с искренностью в голосе и честным блеском в глазахсделайте заявление, что ситуация вам странна и оскорбительна, что все обстоитсовершенно иначе, что никакой вы не Сабинин, а так, другой кто-нибудь. Чтомолчишь, тварь?! – рявкнул он вдруг, перегнулся через стол и залепил Сабининуоглушительную оплеуху. – Язык проглотил? Я его тебе из задницы вытащу!

Сабинин рванулся было, пытаясь вскочить, но казачьи лапищи,опустившись на плечи, плотно припечатали к лавке. Он смог лишь крикнуть:

– Как вы смеете, поручик!

– Молчать, сволочь, – лениво отозвался жандарм,поигрывая увесистым портсигаром. – Я с тобой еще не разговаривал, какследовало бы… Как оно полагается после убийства тобою двух офицеров, в отличиеот тебя, паскуды, честно несших службу государю и Отечеству… – И покачалпод самым носом Сабинина крепким кулаком. – Ничего, есть время длядушевного разговора.

– Дозвольте, ваше благородие, по старому казацкомуспособу? – прогудел за спиной Сабинина великан. – Ремешок ему изспины резануть, от затылка до задницы? Помереть не помрет, а вот откровенностидюже способствует…