Когда один из аспирантов, вернувшись после перерыва, доедал мороженое на глазах у обезьяны, электроды, подключенные к коре головного мозга животного, стали посылать сигналы: премоторные нейроны активизировались. Так и выяснилось, что моторные нейроны обезьяны чувствительны к действиям, за которыми она лишь наблюдает, хотя само подопытное животное оставалось при этом совершенно неподвижным{23}.

Открытые таким образом нейроны получили удачное название – зеркальные. Ведь они возбуждаются в обоих случаях: и когда индивид сам совершает некое действие, и когда наблюдает за тем, как что-то делает кто-нибудь другой, что, в свою очередь, показывает, как хорошо братья наши меньшие способны понимать поведение окружающих{24}. Зеркально копируя в уме наблюдаемые действия, обезьяны могут понять цель и намерения другого существа. Несложно догадаться, что человек тоже способен расшифровывать действия, намерения и даже чувства других людей, которые у них проявляются схожим образом. Мы понимаем окружающих, проигрывая их поведение в собственной двигательной системе, как будто сами ведем себя таким образом. Эту функцию выполняют зеркальные нейроны. Чтобы моторная система человека правильно распознавала действия, происходящие вокруг него, ей необходимо уметь воспроизводить поведение, за которым он наблюдает. К сожалению, это не очень хорошая новость для таких детей, как Оливия, поскольку диспраксия затрудняет процесс движения. Если ее моторная система не возбуждается для свободного осуществления телесных движений, то, вероятнее всего, ей будет сложно понимать также действия и намерения других людей.

Долгие годы ученые, подобно Декарту, полагали, что ум и тело абсолютно различны. Но после открытия зеркальных нейронов в премоторном кортексе обезьян стала вырисовываться совершенно иная картина связей ума и тела. Если прежде тело рассматривалось как пассивный инструмент, с определенной целью приводимый в действие умом, то теперь мы понимаем, что тело и опыт его взаимодействия с окружающим миром оказывает влияние на содержание наших мыслей. Способность осуществлять некие действия – будь то еда, расчесывание волос или бросание мяча в кольцо – позволяет нам понимать, что делают другие и, что еще важнее, зачем они это делают.

Конечно, еще в XX веке, до открытия зеркальных нейронов, ученые уже начали говорить об интеллекте тела. В 1960-х годах швейцарский философ и психолог Жан Пиаже утверждал, что движения тела служат основой для обучения{25}. Пиаже был убежден, что дети обладают сенсомоторным интеллектом, или, иными словами, их действия помогают им формировать представления о внешнем мире. Как подчеркивал ученый, малыши отличаются от взрослых не тем, что у них меньше знаний или слабее умственные способности, а лишь тем, что они пока потратили на взаимодействие с окружающей средой гораздо меньше времени. Содержание мыслей младенцев на самом деле отличается от содержания мыслей взрослых. Как сказал Эйнштейн, идея Пиаже о том, что у детей есть своя особая логика, «настолько проста, что ее мог придумать только гений»{26}.

Одно из гениальных прозрений – о тесной связи между движением и пониманием – пришло к Пиаже тогда, когда он увидел, как его семимесячная дочь Жаклин уронила пластиковую уточку, с которой играла, сидя на одеяле. Игрушка упала в складки одеяла так, что малышка потеряла ее из виду. Жаклин заметила, как уточка упала; причем игрушка оставалась в пределах досягаемости ребенка, но девочка даже не пробовала ее найти. Заинтригованный увиденным, Пиаже поставил уточку прямо перед Жаклин и, когда девочка собралась схватить ее, снова вывел игрушку из поля зрения ребенка. Хотя Жаклин ясно видела, как отец прячет утенка, она не пыталась достать его. Уточка очень нравилась Жаклин, но в тот момент, когда она исчезала, девочка начинала вести себя так, словно игрушка никогда не существовала. Вот уж правда: с глаз долой – из сердца вон{27}.

Из своего общения с Жаклин и наблюдений за другими детьми Пиаже заключил: малыши не понимают, что объект продолжает существовать даже тогда, когда они его не видят. Ученый был убежден, что дети усваивают мысль о «перманентности объектов» только по мере накопления личного опыта взаимодействия с миром. Хотя более поздние исследования ученых нашли нестыковки в некоторых утверждениях Пиаже{28}, его вера в смысл практических действий оказалась вполне обоснованной. Движения и действия помогают нам давать мозгу подсказки о том, как устроен мир и почему люди склонны вести себя тем или иным образом.