особого, впрочем, интереса бросил взгляд на сцену, туда, где среди нарисованных деревьев, подвешенных на веревочки облаков и перемещающихся с помощью лебедки картонных животных исполняла свои па Диана-охотница.

– Убедите же мадам, что она лучше, чем мадемуазель Гимар! – потребовала невестка.

– Гимар – непревзойденная танцовщица нашего времени, – проговорила старшая мадам, откинувшись на своем любимом кресле, специально привезенном в театр, и поглаживая свою любимую собачонку, без которой Опера не была Оперой. – Пусть она уже не в том возрасте, чтобы выступать, но ни одна молодая артистка из тех, что мне приходилось видеть, до сих пор не превзошла ее!

– Кстати, она собирается замуж! – снова застрекотала младшая. – Можете себе представить, виконт: мадемуазель Гимар сделается «мадам», хи-хи-хи! А у Сент-Юберти, говорят, роман с графом д’Антрегом. Об этом судачат теперь в каждой гостиной! А вы не знали?

– К сожалению, пребывание в замке Его Величества не позволило мне быть в курсе всех светских новостей, – улыбнулся д’Эрикур.

– И зачем только вы задаете виконту такие глупые вопросы, сударыня?! – заворчала свекровь. – Он только что вышел из Бастилии, а вы твердите ему всякий вздор о танцовщицах, словно важнее этого ничего нет! Простите ее, д’Эрикур, она еще так юна…

– О, ну что вы, мне ужасно интересно знать, о чем нынче говорят парижане!

– А нам интересно узнать, как давно вы освободились, виконт?

– Только сегодня!

– Как?

– Сегодня утром! Я успел лишь принять ванну, переменить костюм, побриться, завить волосы, поблагодарить отца за преподанный мне урок, пообедать… и сразу отправился в Оперу! Не представляете, как я соскучился по театрам… и по вам, любезные дамы!

– Выходит, о вашем освобождении еще никому не известно? – подняла брови свекровь.

– О, виконт, позвольте мне сообщить свету эту благую весть! – заволновалась невестка. – Уже представляю, как все ахнут, когда вы вновь появитесь в салоне мадам Кондорсе! Ваша популярность возрастет до небес!

– Надеюсь, пребывание в Бастилии не доставило вам слишком много неудобств?

– Или там и вправду так ужасно, как рассказывают?

– После того как в Париже стало известно о вашем заключении, все пришли в ужас! Многие даже просили за вас вашего отца, но он был непреклонен! Лично я не одобряю таких методов воспитания, но…

– Весь Париж их не одобряет! Это так деспотично и так противоречит природе!

– Ах, сударыни! Если бы я знал, что вам небезразлично мое заключение, то перенес бы его легче! А если бы знал, что весь Париж на моей стороне, то и вовсе не чувствовал бы себя узником! Впрочем, мне и так не на что жаловаться. Отец был так любезен, что прислал мне постель, теплый плащ и расторопного слугу. Он ежедневно снабжал меня чистым бельем, лучшими обедами и книгами. Кроме того, в моем распоряжении была бастильская библиотека.

– Выходит, вы ни в чем не нуждались?

– Ни в чем, кроме главного, сударыня! Кроме свободы. – Виконт бросил взгляд на сменивший Диану кордебалет нимф в коротких, разукрашенных оборками кринолинах. – Кроме свободы, театра, просвещенного общества. И новостей, разумеется!

– Нынче одна новость, виконт! Генеральные Штаты! – вздохнула старшая де Шампо. – Все только о них и говорят! Честное слово, эта политика меня уже так утомила… Но, видать, дела в государстве совсем плохи, раз уж король решился на такой экстравагантный поступок!

– Да, дела у Его Величества хуже некуда! – подключилась младшая де Шампо. – Говорят, теперь еще и дофин заболел! Королева надеется, что чистый воздух Медона подействует на него благотворно, но, по правде говоря, надежды мало! Ходят слухи, будто у Его Высочества чахотка!

– Боже мой!

– Да-да, представьте! Столько лет Франция ждала рождения наследника престола – и вот Господь хочет забрать его у нас! И в таком нежном возрасте! Хорошо хоть у короля есть еще один сын!

– Пути Господни неисповедимы, – произнес д’Эрикур.

Разумеется, с его стороны это было выражением не набожности, а лишь хорошего тона. По большому счету, к судьбе королевского отпрыска виконт был равнодушен. Он уже начинал скучать в обществе двух болтливых дам и украдкой разглядывал другие ложи, куда можно было бы нанести визит, но тут разговор неожиданно перешел в интересное русло.

– Как вы правы, сударь, как вы правы! – закудахтала свекровь. – Любой из нас должен быть готов в любой момент предстать перед Всевышним, будь он стар или молод, болен или здоров! Послушайте, сударыня, это и вам полезно усвоить! Рука убийцы может настигнуть любого! Как знать, быть может, завтра или послезавтра он явится и в наш дом!

– Вы говорите так, словно по Парижу разгуливает убийца! – удивился д’Эрикур.

– Так оно и есть, виконт, увы! Три недели назад от руки какого-то нечестивца погибла бедная вдова де Жерминьяк. Эта пожилая женщина жила тихой затворницей, у нее не было врагов, она никому не приносила вреда. Многие даже не слыхали о ней! Но вот какой-то негодяй пробрался в ее дом и лишил несчастную жизни ни за что ни про что!

«Жерминьяк, – задумался виконт. – Знакомая фамилия. Но где я ее слышал?»

– Что случилось с этой женщиной? – спросил он вслух. – Неужели она была застрелена из пистолета? Или, может, заколота шпагой? Во втором случае мы наверняка могли бы утверждать, что преступление совершил дворянин.

– Искать убийцу – это дело полиции. Впрочем, сомневаюсь, что от нее будет толк. Наша полиция годна только на то, чтобы гонять бездомных с места на место да подслушивать чужие разговоры! Что касается способа убийства, то о нем чего только не болтают. В одном салоне я слышала, будто Жерминьяк была отравлена, в другом – будто задушена, в третьем – будто ее разрубили пополам какой-то жуткой секирой…

– Это все оттого, что никакого убийства не было! – вмешалась в разговор младшая де Шампо. – Мадам Жерминьяк умерла от старости, а все разговоры об убийстве – досужие вымыслы!

– От старости! – фыркнула свекровь. – Это вам в ваши шестнадцать лет кажется, будто она была невероятно стара! Однако уверяю, мадам: люди вполне могут доживать и до семидесяти, и до восьмидесяти лет! Взгляните на меня! Кто поверит, что мне пятьдесят пять?

«Я-то думал, что ей шестьдесят», – удивился виконт. Мысли эти он, разумеется, оставил при себе, одарив пожилую мадам желанным комплиментом:

– Ваш случай особый, сударыня. Свежести вашего румянца позавидовала бы сама Венера! Однако, может быть, мадам де Жерминьяк действительно была столь нездорова, что предстала перед Господом по естественным причинам?

– Чем вы тогда объясните пропажу ее драгоценностей?! И сообщение слуг о том, что незадолго до смерти к ней явился некий незнакомый субъект в коричневом плаще, который впоследствии бесследно исчез?

– Это меняет дело, – сказал д’Эрикур. – Но неужели никто не может выяснить личность этого визитера?

– Думаю, к ней приходила сама смерть, – заявила младшая мадам.

– Смерть не смерть, а я своим слугам строго-настрого приказала не пускать в дом никого в коричневом! – продолжила старшая. – К тому же об