В отличие от мага, Кира была не слишком довольна. Она бы не отказалась еще несколько дней отдохнуть, выспаться в тепле и сухости, прийти в себя, но – увы, те, кто прислал наемников однажды, могли заявиться и вторично, причем большими силами. Девушка понимала это и не роптала, лишь куталась поплотнее в теплый плащ. Этот реквизированный у Торна предмет гардероба оказался весьма кстати, и девушка даже начала задремывать – выехали-то они ни свет, ни заря, солнце только-только осветило верхушки сосен, и внизу, под их кронами, царил загадочный полумрак. Глядя на нее, Торну и самому хотелось зевнуть, но в свете последних событий он не мог себе этого позволить. Кто-то же должен бдеть, вот и пришлось ему взять на себя эту функцию, поскольку от сонной недовампирши толку было мало.

Конечно, проще всего с точки зрения мага было не месить грязь, а открыть портал в заданную точку. К примеру, во двор родительского дома. Увы, как раз этим заклинанием Торн не владел. Точнее, владел, само по себе оно простое, но талантами не отличался. Даже обидно – мать в молодости, пока отца не встретила, работала как раз телепортистом, а вот у сына не хватало таланта удержать портал стабильным больше нескольких секунд. Соответственно и пользоваться им было небезопасно, тем более вдвоем. Потому и решил Торн добраться до Малого Грязевца, небольшого села, тем не менее, носившего гордый титул города, где согласно этому статусу имелся штатный телепортист. А что, полтора дня езды всего, зато оттуда уже куда угодно, быстро и безопасно, поэтому запереть дом, задействовать его защиту, чтобы кто попало не лез. И вперед!

Лошадь шла на удивление ходко – отдохнула за ночь, да и отъелась так, как никогда, скорее всего, не ела в родном стойле. Торн не пожалел овса, он вообще к животным относился на редкость лояльно. Наверное, потому, что хорошо знал людей. Ну а на тех участках, где колеса начинали застревать в грязи, маг спешивался и двигался по обочине, Кира же со своим цыплячьим весом проблемы для лошади не представляла, это вам не пятеро наемников. Вот и получилось, что в ближайшую деревню они приехали уже к обеду, хотя Торн надеялся добраться сюда в лучшем случае на пару часов позже.

Деревня выглядела как обычно. Узкая улица, летом пыльная, а сейчас, сообразно времени года, грязная. Покосившиеся, вросшие в землю и потемневшие от времени маленькие домики… Их хозяев Торн откровенно не понимал. Лес кругом, запрета на порубку нет. Стройте себе хоть о трех этажах хоромы. Опять же, совсем рядом, на берегу реки, мощные выходы известняка. Для фундамента – милое дело. Тяжело таскать? Так скиньтесь да наймите мага. Хотя бы вот его, Торна – он не откажет, заодно и разомнется, и возьмет недорого. Но местные продолжали жить в своих халупах, некоторые из них даже топились еще по-черному. По мнению отшельника, находиться в таких домах уже само по себе было пыткой и способом медленного самоубийства. Каждый день понемногу угорать… Тем не менее, крестьяне упорно цеплялись за эту мерзость – деды-прадеды, мол, так жили, и им от канонов отступать не след. Торн лишь плечами пожимал, когда ему об этом говорили, в конце концов, он им не доктор, чтобы искривления в мозгах выправлять.

Дом старосты от других отличался разве что наличием второго этажа и более-менее приличным видом, и то лишь потому, что построили его относительно недавно, всего-то лет десять назад. Старый дом сгорел, вот и построили. Сам деревенский староста, крепкий пожилой мужик с седой бородой и пузом, способным вместить не меньше бочки дрянного местного пива, как раз торчал во дворе, размеренно поднимая и опуская колун. Силищи в нем было немерено, толстые березовые чурки лишь клацали, с сухим звоном разлетаясь на половинки. И на гостя он поднял глаза лишь когда Торн щелкнул пальцами у его носа.

– Слышь, любезный, – это было самое вежливое обращение, которое Торн мог себе позволить. Будешь вежливым – моментально обнаглеют, проверено, а такой вот, брезгливо-презрительный, тон оказался для общения с местными крестьянами в самый раз. – Это чья лошадь?

– Ась? – не понял староста.

– Говорю, лошадь ко мне пришла, с телегой, а седока нет. Чья кобыла?

– Дык Власты Рябого, – с первого взгляда определил староста.

– Ну, так отгони к нему, быстренько. Делать мне нечего, с чужой скотиной возиться…

Откровенно говоря, здесь Торн загнул. Скотина была что надо – нестарая еще кобыла, сильная, выносливая. В иной ситуации и отдавать бы не стал, самому пригодится. Но не хотелось, чтобы потом, увидев ее, кто-нибудь сложил два и два и обвинил отшельника в убийстве. Откровенно говоря, Торну было все равно, однако такие слухи (а они пойдут, можно не сомневаться) в будущем грозили проблемами. Например, не посмотрят местные, что Торн маг и дворянин – в провинции на подобное традиционно смотрят проще. Дом, к примеру, поджечь захотят. Не получится, естественно, да и Торн им за подобное башку оторвет, но… Оно, спрашивается, надо?

Они с Кирой, благополучно проспавшей большую часть дороги, как раз обедали (трактира здесь не имелось, но в доме старосты за серебрушку им приготовили неплохой стол, простой и сытный), когда прибежала жена, точнее, уже вдова хозяина телеги. Бухнулась Торну в ноги, скорее театрально, чем от великого горя, и подняла вой – дескать, куда кормильца дели? Все та же крестьянская логика – виноват кто угодно, кроме них, и тот факт, что отшельник к пропавшему, уехавшему, кстати, за дровами, вообще отношения не имел, никого не волновал. Именно поэтому Торн, кстати, и не сказал им правду о том, кто и почему грохнул незадачливого крестьянина. Живо пойдут вопли, что раз мужика грохнули враги Торна, значит, он и виноват. Так что маг повторил версию о прибившейся лошади, после чего староста, отличающийся чуть более живым умом (по должности положено), выпроводил бабу прочь. Торн, правда, успел пообещать еще две серебряные монеты, если их довезут до города, и женщина тут же согласилась. А что, горе горем, а деньги по меркам глухой деревни немалые.

До следующей деревни они добрались ближе к вечеру, все на той же телеге. Разве что лошадью управлял теперь сын пропавшего крестьянина, глядя на которого Торн с уверенностью мог сказать – к его созданию отец усилий не прилагал. Скорее уж, здесь не обошлось без заезжего молодца – другие черты лица, чуть раскосые глаза… Похожих в деревне не наблюдалось. Впрочем, их проблемы. Главное, с лошадью, как и любой деревенский пацан, возница справлялся уверенно, а за то, что молчал и не лез с разговорами и единственно правильным крестьянским мнением, Торн был ему отдельно благодарен, что вылилось в несколько лишних медяков. Ну, да и ладно, не жалко. Кира тоже молчала, погрузившись в какое-то отрешенное состояние, и в результате никто не мешал Торну думать.

А подумать было о чем. Раскрыв предусмотрительно взятую из дому сумку с бумагами, отшельник вооружился остро отточенным карандашом и принялся в сотый, наверное, раз проверять формулы. Математика – наука точная, и, следовательно, если результат некорректен, то ошибся, скорее всего, ты сам. Или в исходных данных, или в ходе расчетов. Какой-то процент можно списать на неточность методов расчета и слабость математического аппарата, но чаще всего виноват человек.

В отличие от магов старой школы, Торн, прежде чем создавать что-то новое или повторять за кем-то сделанное, предпочитал разобраться во всем досконально и обсчитать процесс. Это намного безопаснее и корректнее так любимого пенсионерами метода среднепотолочного тыка, хотя и занимает больше времени. Спешить в последнее время некуда, а натура у отшельника, подобно большинству оборотней, была спокойной, уравновешенной и обстоятельной. Что поделать – защитная реакция организма существа, всю жизнь подвешенного между двумя ипостасями. Так что лучше потратить неделю и найти ошибку, чем напортачить в результате эксперимента. Вот только ошибка находиться упорно не хотела.