То, что это болезнь не понимала до последнего. Она пыталась перестать ходить в казино, и бывало, что по две-три недели держалась, а потом все начиналось заново. На моих глазах, она стала играть на все более крупные суммы, потому что мелкие выигрыши ее не удовлетворяли. Как-то удавалось уходить или «при своих», или с мелким минусом. Наконец произошло то, что должно было произойти — она проиграла очень много. Она плакала, признавшись, что спустила прибыль бизнеса за два месяца, деньги клиентов и деньги на зарплату работникам. За одну ночь…

Это было страшно. Но у нее были сбережения и вложения! Она твердо решила отыграться. Даже я пытался ее остановить, потому что мы стали чем-то вроде друзей за это время. Но она сняла деньги с депозита, взяла кредит, одолжила у клиента и села за vip-стол. Невозможно поверить — она отыгралась… Вышла почти в ноль, восстановила активы и решила: все, завязала, хватит.

Но ее «хватит» реально хватило на две недели…

Дальше было поведение неадекватного человека. Она рассказывала, что могла приехать домой в четыре часа утра и, пользуясь тем, что муж и ребенок спят, забрать из дома все хозяйственные деньги, уехать с ними назад в мое казино. К этому времени она уже только проигрывала.

Муж искал ее, если находил, то уводил. Они скандалили, искали виноватых. Можно себе представить вполне красивую женщину бальзаковского возраста, которая готова была себе отказать в том, что для любой женщины является радостью? Шмотки, косметика, украшения, бытовая техника… Ничего не было нужно, нужны были деньги только на игру. Ведь в казино нет смокингов и бальных платьев, здесь не перед кем хвалиться свои внешним видом. Здесь никто никому не интересен, кроме одного фетиша — игры! У нас стриптизерша одно время крутилась на шесте, не поверите — всем было на нее наср*ть и мы уволили ее, за ненадобностью.

Вместе с проигрышами к моей знакомой пришел криз артериальной гипертензии и сердечный приступ. Самое ужасное: она не испугалась, а обрадовалась! Все это время суицидные мысли не оставляли ее, два раза она стояла на краю… Умереть ей казалось избавлением. Я помог ей, поставил запрет на посещение нашего заведения, договорился с владельцами других в игровой зоне. Больше я ее не видел.

Не замечаю, что уже несколько минут подряд туплю в стену. Отвлекаюсь на звонок Семенова, прошу принести мне новую информацию, а в это время в дверь стучат. Настойчиво так, без стеснения. Нечто долбит из коридора в резное полотно моего кабинета. Не сомневаюсь, что знаю, кто это. Если она продолжит в том же духе, то я окончательно сойду с ума. Будь она мужиком или хотя бы не моей будущей родственницей, я бы уже вышвырнул ее на улицу, позаботившись о том, чтобы задницей об асфальт она приложилась как следует. Но с единственным родным человеком моей крошки я не могу так поступить, она просто не простит мне. В открытую дверь врывается тёплый воздух, наполненный знакомым ароматом молочного шоколада.

— Итак, вы сутенер.

— Каскадер, — отвечаю равнодушно, словно отмахиваясь от дискуссии, которую считаю неважной и неуместной.

Мне бы поспать сейчас часов двенадцать, но моя будущая родственница решила до основания выесть мне мозг и выпить всю кровь. Вчера мы с Фифу смотрели «Жандарм в Нью-Йорке» с Луи де Фюнесом.

Я давно так много и долго не смеялся. Удивительно, что такая молодая девушка знает толк в хорошем кино. Она хихикала вместе со мной, положив голову на плечо. Потом мы занимались любовью почти до трех ночи, в общем, поспал я совсем мало. И меньше всего на свете я хочу сейчас ругаться с женщиной, что расхаживает по моему ковру, как по бульвару.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вы продаёте молоденьких девочек богачам?

— Ага, пучок по тридцать копеек. Две по цене одной и со скидкой семьдесят процентов по средам, — вздыхаю. — У нас ещё бывают акции на дни рождения, но только при предъявлении паспорта.

— Шутите?! — хмурится, затем резко идёт ко мне, опирается на стол, щурится и жует губы в паузах между словами, как бы раздумывая над каждым произнесённым звуком. — Вы не должны жениться на моей сестре.

Ненавижу себя за то, что мне нравятся очертания её тела, кофта, которая постоянно куда-то сползает и все оголяет, губы с розовым блеском и сладкий запах шоколадки. Они с Фифу невероятно похожи. Только этот устаревший вариант меня раздражает, заставляя нервничать.

— Начнём с того, что вы старый для моей сестры.

Вот так всегда и бывает, найдёшь себе идеальную женщину, а потом появляется тот, кому это не нравится.

— Вы, знаете ли, тоже не молодуха.

— А я тут причём? — вспыхивает. — Я к двадцатилеткам и не лезу.

Встаю и обхожу стол, начиная нападать.

— Кстати, а почему вы не замужем?

Её брови взлетают так высоко, что едва не достигают корней волос, которые готовы превратиться в змей и сожрать меня. Делаю шаг, потом ещё, она спотыкается об очередной горбыль ковра. Привыкай, девочка, у нас тут все ковры, как волны во время приливов и отливов лежат. Профессионалы кругом работают.

— Это не ваше дело!

— Конечно не моё, но часики-то тикают. Дети опять же. Может у кого-то просто несносный, отвратительный, невыносимый характер?

— Ты не офигел ли?

— Еще как офигел, — подхожу вплотную.

Так близко, что вижу, как от негодования у неё выступили синие прожилки на висках, устрашающе нависая, словно у как демона или черта.

— Идите и наконец займитесь своей жизнью, дорогая сестра.

— Да вы, да ты…

— Мужик, который устал от вашего общества, и почему-то мне кажется не первый и далеко не последний мужик.

Она топнула ногой и затрясла всеми частями тела, как будто её подключили к высоковольтным проводам.

— Вы мне не нравитесь.

— Взаимно, — широко улыбаюсь.

В этот момент начинает звонить телефон, я узнаю мелодию, которую поставил на Фифу и нежно улыбаюсь.

— Идите уже, мы с вашей сестрой собрались в бассейн.

— Анфиса в бассейн? — громко смеётся. — Она ненавидит запах хлорки и мочить волосы, а ещё слитные купальники и общие душевые. Вы, верно, спутали её с кем-то. С кем-то из своих девочек.