– Прошу прощения. А как насчет постучать? – Это была Джози Маккой, она аккуратно расправляла кончики упругих кудряшек. Фирменные кошачьи ушки на голове слегка покосились, она их подправила, вытерла что-то невидимое под глазом.

– Прости. Я не заметил, что занято. Но вообще есть такая штука – замок называется.

– Спасибо за совет, – поморщилась Джози. – Я пробовала, он, наверно, сломан. Все равно поищи другое место, чтобы попудрить носик. – Она была раздражена, высокомерна – даже по своим обычным меркам поп-дивы.

– Я просто ищу Бетти… – начал я и вдруг умолк, как только увидел, кто еще тут есть. В смысле кто еще тут был с Джози. – Свит Пи?

Пожалуй, сильнее этого меня могло удивить только одно: если бы Джози вышла из туалета под руку с одним из репликантов из «Бегущего по лезвию бритвы». Или, может, с Пилой из «Пилы». В Ривердейле это было одинаково маловероятно.

Наверно, это отразилось у меня на лице, потому что Джози явно перетрусила. Свит Пи бочком придвинулся и встал рядом с ней.

– Джаг, да ладно тебе, остынь.

Он бросил на меня мрачный взгляд – трудно было принять это всерьез, учитывая, что на подбородке краснел мазок губной помады.

Я поднял руки.

– Все. Холоден как лед. Ты меня знаешь. Могила. – Я жестом запер рот на замок. И я действительно буду молчать. Я хорошо знаю, какие иногда бывают невероятные пары, и лично мне нет никакой нужды выдавать их, пока они сами не захотят. – Меа кульпа[2].

– Мы все равно собирались уходить, – сказала Джози. – Мне надо встретиться с девочками.

– А я думал… – начал я и осекся. Да какая мне разница, что затевают «Кошечки»?

Она заметила, что я прикусил язык, и криво усмехнулась.

– У нас завтра концерт. Всего на один вечер. Так что на сегодня у нас есть свои планы.

– Утомительное это дело, – сказал я. – Уж лучше вы, чем я.

Я применял этот девиз ко многим вопросам. Он по жизни честно служил мне верой и правдой.

ЭТЕЛЬ

Может быть, это проверка. Король горгулий любит давать нам сложные задания. Хочет, чтобы мы доказывали ему свою преданность, свою ценность. И я готова к испытанию. Даже жду его.

Иногда мне кажется, что вся моя прошлая жизнь, вся пережитая боль и отчаяние вели меня к этой Игре. И то, что я нашла свое имя в тетрадке, которую вели Чак и его футбольная команда, и то, что узнала, что отец потерял все свои сбережения, и что человек, обманувший его, – отец одной из моих новых подруг. Что мы все повязаны в этом неумолимом, безжалостном уродстве.

Мой отец пытался покончить с жизнью. Я видела, с каким трудом он выкарабкивается. Видела, как горюет мать. Лежа на кровати, глядя в потолок, я ночь за ночью молилась, чтобы он поправился. Чтобы у нас у всех все было хорошо.

С тех пор как мы лишились сбережений, каждый из нас по-своему страдал. Мы отказывались от того, что могло считаться излишествами и роскошью. Отказывались от так называемых предметов не первой необходимости, которые делают повседневную жизнь гораздо приятнее. Все мелкие радости были у нас отняты.

А Король горгулий – он не отнимает, он дает. Он обещает. Шепчет соблазнительно. Говорит, что мы можем вернуть все эти радости, всю эту роскошь, если докажем свою преданность.

И я этим занялась. Когда появились задания, я с упоением взялась за них. Это был мой шанс возвыситься в группе, подняться в глазах короля.

В Игре я нашла то, чего мне отчаянно не хватало. Общность, цель. Ощущение, что нами правит высший порядок. И единственное, что еще остается недостижимым…

Дилтон Дойли. И Бен, мой принц.

Это тоже стало неожиданностью.

Я вышла из дома Реджи. По спине пробежал холодок, засел в костях. В Ривердейле наступила еще одна темная ночь, передо мной лежал еще один темный переулок в предательском городе, который зовется моим домом. Вряд ли здесь найдется человек, которому ничто не грозит. Вдалеке хрустнула ветка, и я вздрогнула. Поняла, что это ветер, но не успокоилась.

Убийцы Джейсона Блоссома нет в живых. Черный Шлем сидит за решеткой. Теоретически со всем злом, которое наполняло улицы Ривердейла, покончено.

Но только теоретически.

Я знаю тьму. Она меня ведет, ищет меня.

Когда мальчишки – сначала Дилтон, потом Бен – когда они позвали меня в свою Игру, я надеялась…

Я впустила в душу крохотный огонек оптимизма, понадеялась, что если Дилтон… если он что-нибудь разглядит во мне, если он… заметит меня так же, как я заметила его… то, может быть, вместе мы станем сильнее тьмы.

Я не ожидала, что во мне проснутся чувства к Бену. Я ничего такого не ожидала.

Игра соединила нас. В Лисьем лесу, в бункере Дилтона… мы втроем работали на Короля. Поднимались, хотя тогда еще не произносили это слово. Но в процессе мы соединялись воедино, сплетались в ткань, которая была для меня как веревка, брошенная утопающему.

Я пришла сегодня к Реджи, чтобы увидеть их. Но если они не придут, это не станет для меня ударом. Мы все-таки ни о чем не договаривались. И я уверена, что они по уши вовлечены в Игру, работают над тем, чтобы все шифры, заданные Королем горгулий, были разгаданы, все задачи и испытания выполнены. Чтобы мы были к ним готовы.

Я верю Дилтону. Верю Бену. И верю Королю.

Но все равно меня не покидает неотвязное, паническое ощущение, что опять, как всегда, где-то вдалеке, в лесах вокруг Ривердейла, рыщет кто-то страшный – или что-то…

Знаю, в конце концов я поднимусь на следующий уровень. И Дилтон увидит во мне королеву, которая нам всем нужна.

ВЕРОНИКА

Это ничуть не напоминало лучшие деньки в «Бунгало 8», но надо отдать должное Реджи – его наспех затеянная вечеринка удалась. «Лисички» демонстрировали новый танец на кофейном столике в гостиной (я затаила дыхание, надеясь, что стеклянная столешница от Филиппа Старка выдержит натиск), дом ходил ходуном под раскаты басов, а вне гостиной, в глубине кухни, компания потных «Бульдогов» соревновалась, кто больше выпьет, стоя на руках на бочонке пива. Я словно очутилась в фильме Джона Хьюза и чувствовала себя избалованной принцессой, неуместной среди простонародья.

Я пришла сюда ради Арчи. Весь вечер был посвящен только ему. Но если учесть, как он сопротивлялся, то в этой сумасшедшей круговерти легко было забыть, почему я здесь.

Я услышала подозрительный звук, обернулась и увидела, как кто-то согнулся над горшком с фикусом. Человек явно не рассчитал своих сил. Потом увидела еще одну фигуру – темно-рыжие кудряшки над воротничком блузки. Этель? Она тоже заметила это и выскочила в коридор. Не успела я ее окликнуть, как кто-то погасил свет в гостиной и врубил и без того громкую звуковую систему на заоблачную мощь. Пульсирующая музыка заколотилась прямо у меня в мозгу. Настроение у меня и без того было, мягко говоря, далеко не праздничным и ухудшалось с каждой наносекундой.