— Возможно.

Принц был явно озабочен и озадачен:

— Золтан, они не могут применять магию в одностороннем порядке. Да и нет у них такой магии… Кто-то помогает. Эрз — теперь союзник Гаттерсварры?

— Эрз — вне конкуренции по магии, равных им нет. Ты прав, Гаттерсварра может использовать магию, только если мы тоже будем использовать магию. Но мы говорим о правилах войны. А войну пока никто не объявлял.

— Рагвард, что ты об этом думаешь?

— Я думаю, что надо в этом разобраться. У нас тоже есть, что предложить в ответ, правда? — Рагвард многозначительно посмотрел на принца.

— Это будет конец. Но не войне. А всем. Всеобщий конец и его рифма.

— Ваше высочество, мне кажется ты драматизируешь. Для защиты все способы хороши, — не согласился Золтан. — Более того, если они узнают, что мы открываем Врата, возможно, всё закончится, даже и не начавшись.

Принц завис в противоречиях с неприятным осадком в душе. Почему отец ничего не рассказал ему? Не может быть, чтобы король не был в курсе того, о чем болтают даже в бакалейной лавке… О Вратах даже думать не хотелось. Врата — это путь в никуда, это непреодолимая, непобедимая сила, оружие, не имеющее аналогов… Сила эта была направляемая, но не особо управляемая. Ключи от этих Врат каждую тысячу лет, по очереди, хранятся у пяти королевств. Сейчас и ещё последующие двести лет хранитель Ключей — Иерхейм… И на протяжении этих восьмисот лет Врата оставались закрытыми. И, во имя всех святых, пусть они таковыми и остаются!

Глава 9

Уже пошла неделя с тех пор, как Эмма видела последний раз наследного принца. Всю эту неделю она старалась не открывать без особой надобности рот, ибо когда она его открывала и начинала что-то говорить, из её глаз тут же текли слёзы. По какой-то причине слёзы сдерживать было гораздо легче с закрытым ртом. На работе на неё вопрошающе и сочувственно косились, но выпытывать ничего не решались. Сама Эмма очень надеялась на то, что всё это когда-то закончится. Пройдет. Должно пройти. Любая боль перерождается рано или поздно. Как гадкая, отвратительная гусеница замирает, окукливается, а после становится прекрасной бабочкой.

Останутся просто красивые воспоминания.

Но пока это «рано или поздно» не наступило, и слёзы прорывались даже в молчании, в котором Эмма прибиралась у бабули в комнате. Сама бабуля сидела на кровати, держа в своих жёлтых лапках затертый сборник стихов. Она мечтательно поднимала брови, улыбалась и трясла седыми кудельками.

— Эммочка, послушай какие прекрасные стихи! «Пора любви! И жажда встречи, неутолимая грядёт…»

— Не хочу я это слушать, — пробурчала Эмма, прервав бабулины порывы. — Не читай. Не хочу!

Но бабуля уже поплыла на своей волне.

— «Роняют тихо слёзы свечи, союз сердец, души полёт!» …Ах, как прекрасно! Эммочка, знаешь, я вспомнила Марселу. Она тоже писала стихи.

— Кто?!

— Марсела!

Эмма застыла с пыльной тряпкой в руке.

— Марсела… — прошептала Эмма, осев у ног бабули. Она смотрела в её глаза, пытаясь понять, в своём ли она сейчас уме или?..

— Бабушка… А Марсела это кто?!

Бабуля выглядела вполне вменяемой.

— Марсела… Марселочка… Я её хорошо помню, как вчера, хоть я и маленькая была. Она нас в войну подкармливала, в подвалах прятала во время бомбёжек… Истории нам такие интересные рассказывала! Про королевства всякие волшебные… Как я любила её слушать! Голос у неё был необыкновенный! Да… Марселочка наша… Сама она в госпитале работала. Как ангел была… Стольких спасла… В том госпитале её снарядом и накрыло… Эммочка, ты куда?

А Эммочка с гудящей головой уже неслась из квартиры, к морю.

Там она лежала на берегу и смотрела в прошитое самолётами — белыми нитями — небо. Если бы у неё были силы кричать, она бы кричала. Но она просто лежала и принимала каждую новую мысль, которая капала ей в мозг, как горячее масло.

Ким ей не врал. Он не кинул её, а ушел, потому что должен был уйти. После того, как она порвала струну. Эта связь событий была очень странной, но тем не менее, предопределенной. Нет струны — нет Кима. Он вернулся туда, откуда пришел. Он вернулся в своё королевство. Он вернулся в своё королевство, потому что он — принц.

Эмма, ты спятила, да? Нет, Эмма не спятила — Эмма приняла решение.

***

— Здравствуйте. Чем помочь?

Эмма только что перешагнула порог музыкального магазина и остановилась.

— Чем могу помочь?

— Здравствуйте. Мне струна нужна.

Продавец с любопытством посмотрел на Эмму. Обе его руки и шея были забиты татуировками, ярко-красная борода, заплетенная в три косы и серьги в ушах… Он профессионально оценил стоявшую перед ним девушку и спросил, уже не сдерживая улыбку.

— Какая струна?

— Я не знаю. Первая, наверное. Или последняя… Я не знаю, откуда считать… Для гитары…

Продавец облокотился на прилавок, приготовившись к длинному интересному диалогу.

— Какая гитара?

Эмма собралась уже окончательно впасть в ступор, но тут сообразила:

— Давайте я вам нарисую.

Продавец без вопросов положил перед ней лист бумаги и карандаш. Эмма, хмурилась и вспоминала, а на бумагу ложились штрихи.

— Вот… Так… Да, здесь так, а вот здесь буквы или знаки… Вот такие… А струна вот тут была.

Продавец уже без всяких улыбок смотрел то на рисунок, то на Эмму. Потом подошёл к двери, закрыл её на ключ, перевернув табличку на «закрыто».

Эмма напряглась.

— Это от случайных свидетелей, — объяснил продавец, чем ещё больше смутил Эмму. — Не беспокойтесь, я вас не обижу — я не самоубийца, если что…

На последней фразе продавец рассмеялся как-то нервозно и исчез в подсобке. Оттуда он вернулся с небольшим пакетом из плотной чёрной бумаги. Он аккуратно его открыл, потом откуда-то достал пинцет и вытянул им содержимое пакетика на свет — это была свернутая в кольцо тонкая струна.

— Во-о-т, — сказал продавец, как бы ожидая, что Эмма должна в чем-то убедиться. — Как есть! — и засунул струну обратно в пакет, запечатав его клейкой биркой.

Эмма не знала, в чем ей надо убеждаться, поэтому просто доверилась продавцу и спросила о цене.

Тот сделал испуганное лицо и замахал руками, чураясь.

— Какие деньги, сударыня! Препочтейнейше рад помочь, без малейшей корысти!

— Спасибо…

Удивлённая Эмма вышла из магазина. Куда же дальше? Она прислушалась к своей интуиции и просто шла по улице, даже не думая, а просто чувствуя, куда её потянет.

— Тёть Люся. Точно!

И потянуло её к тёте Люсе. Которая, как ни странно, всю неделю вела себя подозрительно