— Ну, и что там с сестрой? — протянула Шурка, которая все время, что Иринка прохлаждалась вне школы, изнывала от любопытства.

— Да так, — поморщилась Сапожкина, списывая в тетрадь задание на дом. — Кнопка в сапоге.

Пантелеева закрыла рот и отодвинулась на свой край.

На перемене с тем же вопросом к Сапожкиной подошли еще десять человек, и всем она в красках описала, как спасла сестру от неминуемой хромоты. После чего заслужила похвалу от Атоса и быстрый взгляд Грана.

Теперь-то Иринка могла вдоволь наиграться в новую игрушку Смехова. Они до того увлеклись, что выгонять их пришлось уборщице. И уже стоя на пороге школы, Сапожкина вспомнила:

— Смехов, так я к тебе прихожу в воскресенье?

Шурка у нее за спиной демонстративно закашлялась.

— Давай! — Матвей сегодня выиграл (вернее, это Иринка сделала так, чтобы он выиграл), а потому был вдвойне добродушен. — Я с утра буду тренироваться во дворе, а потом можно и за уроки сесть.

— Тогда во дворе часов в одиннадцать. Идет?

Смехов согласился, и они разбрелись каждый в свою сторону.

Иринка удобней перехватила ручку портфеля — Гран все еще дулся и провожать ее до дома сегодня не стал. Ну что же, тем лучше. Роль брошенной ей подходит как нельзя более кстати. С Ванькой же можно будет помириться и завтра. У него день рождения, по этому случаю он должен быть добрым.

Но добрым он не был. И все потому, что никакого праздника у него в субботу не оказалось…

С утра, пытаясь настроиться на мирный лад, Иринка снова полила и без того залитый бальзамин, капнула остатки воды фиалкам, разрешила сестре подольше поваляться в постели и выбралась на кухню.

— Мам, — протянула она с порога, — дай сто рублей.

— Хлеба купишь, дам. — Мама отложила нож и повернулась: — Зачем тебе сто рублей?

— Ваньке на день рождения подарок купить, — честно сказала Иринка. А чего темнить? Цель-то благородная. Зато с такой суммы сдача будет… Сколько там тортик стоит-то?

— Какому Ваньке? — удивилась мама. — Грановскому? У него уже был день рождения, осенью.

— Как осенью? — опешила Иринка. — Сегодня.

— Осенью. — Мама вытерла руки о фартук и потянулась к записной книжке. — Вот, 16 октября. Ты забыла? Мы вместе были у него в гостях. Ты еще ему какую-то программу купила. С отцом ходила выбирать…

Иринка медленно опустилась по стеночке на пол. Точно, было такое дело. Отец ее до Ванькиной квартиры провожал и с Грановским-старшим целый час на лестничной клетке проторчал, все какие-то мировые вопросы решали.

Пат, зараза! Ну, она ей сегодня устроит!

— А за хлебом? — крикнула в спину убегающей дочери мама.

Не до хлеба ей было, ох, не до хлеба…

Значит, Шурка все нарочно подстроила — сначала поссорила ее с Граном, потом сделала так, чтобы Матвей застал ее вместе с Ванькой. Хотела выставить на посмешище. Какой бы она выглядела дурой, если бы сегодня завалилась к Грану с подарком!

А почему бы и нет? Чего ей терять Грановского? Вдруг Ванька, и правда, станет великим спортсменом, Олимпиаду выиграет…

— Мама! — Иринка снова шагнула на кухню. — Давай деньги, я за хлебом пошла. И сто рублей — меня Гран в гости позвал.

— Аленку с собой возьми. — Мама зашуршала купюрами. — Кстати, купи печенье, сахар и манку.

— А еще раздобудь перо жар-птицы, волос серого волка и хвост чудо-коня… — закивала Иринка. — А также посади семь розовых кустов и перебери два мешка крупы — только тогда ты сможешь поехать на бал…

Эх, как же это было давно! Сто лет назад ей так нравилась сказка «Золушка».

— Ирин, не вредничай, — покачала головой мама. — Не сидеть же Аленке весь день дома.

— Не сидеть, — мрачно пообещала Сапожкина и пошла звонить Ваньке. А то вдруг будущий олимпийский чемпион куда-нибудь уже намылился или штурмует очередные водные просторы.

Грановский был дома, но с Иринкой говорил сухо. Единственное, что она смогла из него вытянуть, — он никуда не уйдет до вечера.

— Хлеба! — требовательно напомнила мама.

— Куплю, куплю, — заверила ее Иринка.

Но говорила таким тоном, что и глухому стало бы понятно — никакого хлеба покупать она не собирается. А если и собирается, то сразу о нем забудет, как только выйдет из дома. И даже если купит, то до кухни не донесет — съест по дороге, скормит кому-нибудь, в крайнем случае потеряет. Понятно это обычно бывает всем, кроме родителей. Они почему-то всегда убеждены, что чада им не врут, а если уж обещали что-то сделать, то сделают непременно. Мол, такие у них высокие отношения.

Иринка выскочила на улицу и сразу повернула к булочной. Еще перебегая улицу, она решила купить вафельный торт. Кремовый с розочками как знак примирения не очень подходит — слишком пафосно. И какой-нибудь навороченный низкокалорийный кулинарный шедевр не для сурового Грана. Вафельный — в самый раз. Официально, солидно и для спортсменов ничего вредного. Самое главное — Иринка любила только вафельные тортики, никакие другие не признавала. Вооружившись плоской коробкой и, конечно, забыв про хлеб, она направилась к дому Ваньки. Идти было не очень долго — всего через три двора. От быстрой ходьбы Иринка только чуть раскраснелась, поэтому предстала перед одноклассником как свежая майская роза.

Гран мрачно посмотрел на нее, но с порога не сошел, в дом не пригласил.

— Ну? — буркнул он, как будто явление Сапожкиной было самым неприятным зрелищем.

— Поздравляю с днем рождения, — хихикнула Иринка, протягивая коробку с тортом.

— Какой день рождения? — еще больше нахмурился Ванька. — У меня в октябре!

— А мы сейчас отметим, — все еще улыбалась Сапожкина, не видя и не чувствуя, что Грановский не настроен на мирный разговор. — Ванька, ну не дуйся.

— Я вчера все сказал. И больше можешь ко мне не подходить, — как молотком, забивал каждое слово Ванька. — Я тебя больше не люблю.

Последняя его фраза толкнула Иринку в грудь, она покачнулась. Пальцы впились в ставшую ненужной коробку.

— А ты любил, значит? — сквозь зубы прошептала она. — И это ты называешь любовью?

Она кивнула на Ванькины тапочки. Просто так кивнула, машинально, но получилось удачно.

Грановский проследил за ее взглядом и еще больше побледнел. На тапочках у него были мохнатые меховые зайцы с ушками, и он решил, что Иринка над ним смеется.

— Уходи, — сжатыми губами прошептал Грановский. — Ты ничего не понимаешь и никогда не поймешь. Ты ничего вокруг себя не видишь. И любить ты не умеешь. Даже сестру свою ты не любишь. А меня вообще не замечаешь!

Иринка замахнулась, собираясь запустить в явно сошедшего с ума одноклассника тортом, но Ванька не зря много лет занимался спортом — реакция у него была отменная. Он тут же захлопнул дверь, так что Иринкин удар пришелся о мягкую обшивку. Она отбила руку, помяла торт и ушибла коленку. Жизнь для нее мгновенно окрасилась в черные цвета.