внутрь, Альфред почти незаметно кивнул в сторону стойки. Карлос в ответ поднял глаза вверх, как бы приглашая подняться на второй этаж. Двигаясь к лестнице, приходилось переступать через пьяных и поваленные скамьи, что заставляло высоко поднимать ноги, подчас доставая коленями чуть не до подбородка. Перешагивая несколько раз на целых полтора-два шритта4, и балансируя при этом на одной ноге, Альфред очень старался не оступиться, и не грохнуться на грязный скользкий пол. Однако, как он ни старался ступать осторожнее, он все-таки поскользнулся на разлитом кем-то пиве, и чуть было не упал на спину, прямо возле лестницы. Впрочем, в последний момент он все-таки сумел немного выровняться и приземлиться не на спину, а на руки и правое колено. Выругавшись, и отряхнув полу сюртука, он встал, и, чуть прихрамывая, стал подниматься по скрипучим ступенькам в полутьму коридора второго этажа.

Маркус был уже на месте и стоял у мутноватого окна, заложив руки за спину, когда Альфред вошел и затем неслышно притворил дверь.

– Садитесь, – сказал Маркус, не оборачиваясь, – Вы голодны?

– Да, немного, но не беспокойтесь. Давайте сначала о деле,– ответил Альфред, снимая перчатки и усаживаясь за стол.

– Ну что ж… Давайте, – Маркус вздохнул и отойдя от окна, поискал глазами куда бы сесть. Наконец, он выбрал довольно потертое кресло, что стояло напротив Альфреда, и, придвинув его еще ближе к собеседнику, уселся, попутно разглаживая на коленях брюки.– Итак, что у нас нового?

– Нового… – Альфред слегка пожал плечами, – Да почти ничего. Но, нам теперь известно, почему бургомистр готовил прошение об отставке Феррано. То есть, у Феррано, конечно, был мотив, но… – Альфред немного скривил губы и стал вертеть пальцами в воздухе, словно бы подбирая слова.

– Что, но? – спросил Маркус, немного поерзав.

– Ну, как вам сказать? Ну не мог он отправить бургомистра на тот свет, да еще посредством черного ветра. Не того полета эта птица. Я пока не могу это доказать, но я убежден. Ну, нет в нем должной силы, что ли. Как я его ни проглядывал… Пустой он. А этот любовник его – и подавно, хотя… что-то с ним не так… Глаза мне его не понравились почему-то…

– Любовник? – Маркус поднял брови.

– Именно… Он и Манфред – любовники. Но это строгая тайна. Я дал слово чести. И вы тоже должны дать слово молчать, договорились?

Маркус сделал понимающий жест рукой.

– Тогда кто же? – спросил он, – Может все-таки, кто-то из них? Мотив налицо…

– Вот и я спрашиваю о том же… Но нет, это не они, уверяю вас.– Альфред даже в сердцах махнул рукой. – Зря только время потеряем.

– Что-нибудь еще? – спросил Маркус серьезно.

– Есть еще одна зацепка, но, похоже, совсем незначительная. Даже и не знаю… – Альфред провел ладонями по темно серым довольно гладким доскам стола, словно бы разглаживая несуществующую скатерть.

– Что такое?

– Видите ли… Манфред утверждает, что у Феррано есть приятель, с которым тот иногда встречается. Нет-нет, там ничего такого предосудительного. Я проверял позавчера. Встречаются в корчме «Голова короля», если помните, она почти у самого леса. Пьют пиво, болтают, иногда в картишки перекидываются, и не более.

– И что?

– Но, по словам того же Манфреда, после таких встреч, Феррано впадает в какую-то летаргию или же состояние, похожее на нее. Он вроде и делает что-то, но потом мало что помнит. Иногда даже знакомых не узнает…

–Летаргию, говорите? – Маркус нахмурился.

– Не я говорю, а Манфред. Больше вроде никто этого не замечал, хотя, он больше ни с кем и не общался, насколько мне известно.

– Летаргия… – задумчиво повторил Маркус.– Видите ли, мой друг, причин у подобной летаргии может быть множество, включая и самые обыденные. Например – лунатизм или падучая. Но, проверить этого приятеля все-таки стоит. Вы знаете кто это?

– Да, знаю. Это – учитель в женской гимназии – Густав Йоркович.

– Йоркович? Знакомая фамилия… Где же я ее слышал? И редкая довольно-таки, нездешняя… Видимо, он откуда-то из Трансильвании или даже с Черных гор…– Маркус поднял голову, и, почти полностью прикрыв глаза, стал шевелить губами…

– Вам она действительно знакома? – удивился Альфред.

– Вроде бы… хотя, быть может – и дежавю… Но ощущение, впрочем, весьма устойчивое…

– Может, человек с такой фамилией заходил по каким-то сыскным делам?– предположил Альфред.

– Может быть, но это как раз вряд ли. Клиентов я, как правило, помню всех и довольно долго… Тут что-то другое… Какая-то устойчивая ассоциация… какой-то большой зал и кафедра…!

– Университет? – подсказал Альфред.

– Тоже вряд ли…Там я давно не бывал… Благотворительный бал, быть может… Нет, нет, все – не то… – Маркус стал размахивать кулаками. – Все не то! Не то! Зал заседаний… Нет не то, не то…

– Может, есть проповедник с такой фамилией? Вещал с кафедры, а вы и запомнили?

– Нет! Не то… – Маркус кусал губы, мучительно пытаясь вспомнить имя.

Затем Маркус вскочил со стула и стал носиться по комнате из угла в угол. Иногда он останавливался, шипел и снова рубил кулаками воздух. Затем он сел в кресло у окна и глаза его стали ясны:

– Послушайте, Альфред, я вспомнил! Честное слово! – Маркус сиял – Этот самый Йоркович был свидетелем защиты на суде Клавдии! Ей богу!

– Вот как? Вы уверены? – Альфред был немного поражен предыдущей сценой. – И что нам это дает? Что он говорил, каким образом свидетельствовал, я имею в виду?

– Он выступал всего один раз и совсем недолго, минут десять от силы. Но, по сути, его свидетельство было ключевым. Он сказал, что у его соседки начались роды, а муж ее был в отъезде уже почти с неделю, и что он приехал за Клавдией, чтобы та помогла. Таким образом, в ночь смерти старосты, ее не было в городе, и потому обвинения в убийстве старосты с нее были сняты.

– Стоп, стоп! Маркус, какой еще староста? – замахал руками Альберт.

– Ах, ну да… Дело в том, что Клавдию судили по совокупности дел. Во-первых – вызов черного ветра и последующий мор скота, а во-вторых, ее обвиняли в убийстве старосты деревни, где Клавдия и проживала. Староста тот, якобы обладал неопровержимыми доказательствами того, что черный ветер вызвала именно она. Но я уже не помню, откуда взялось это предположение. И потом со стороны защиты, было еще выступление врача, который считал, что староста умер от апоплексического удара…

– Апоплексического удара? – переспросил Альфред. – Тогда откуда они взяли, что его убили?

– Я уже не помню точно, можно будет уточнить. Но обвинение настаивало, что смерть